— Чем большим величием духа обладает человек, говорил Платон, тем сильнее он хочет быть первым среди всех, это его страстноежелание, — говорил Александр.

«Если бы Платон не умер за 18 лет до рождения Александра, можно было бы подумать, что он говорил о нем», — подумалось Таис.

— Страсть — это неразумное и несогласованное с природой движение души, — возражал индус. — Они противоречат разуму, мешают ему, поэтому первое, что должен сделать стремящийся к мудрости, — смирить, уничтожить свои страсти.

Таис на миг представила страсть Александра, и ей стало дурно от такой мысли. Ну уж нет, лишиться лучшего, что существует в мире!?

— Ладно, я соглашусь на «умей властвовать собой», — отвечал Александр, — но не на полное уничтожение своих страстей. Я согласен, нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо. Но жаль жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно. — И он очаровательно улыбнулся.

— Единственная возможность счастья для человека, — с трудом переводили речь Калана толмачи, — если он преодолеет свой страх перед несчастьем, болью, бедностью, жизнью вообще. Только так он достигнет единственного счастья — умиротворения души;

— Согласен: благороден тот, кто не печалится о том, чего он не имеет, а радуется тому, что имеет. Так говорят и наши мудрецы. Но что плохого в том, чтобы иметь много и радоваться многому? Что плохого в том, что кто-то умеет много ума, — Александр показал в сторону Калана, — много красоты, — он показал в сторону Таис, — много храбрости, — он указал на Пердикки, — много благородства, — он положил руки на плечи Гефестиона, — или?.. — и он показал на себя, мол, решайте сами, чего во мне много.

Все рассмеялись.

— Процитирую нашего мудреца, — продолжил Александр: «Начало и корень всякого блага — удовольствие чрева. Даже мудрость и прочая культура имеет отношение к нему». Поэтому, прошу к столу!

Этот разговор происходил после переправы через Инд, во дворце раджи Таксилы, на большом приеме, настоящем симпосионе с умными разговорами, тонкими развлечениями, музыкой, стихами, изысканными угощениями. Александр, увешанный гирляндами из пахучих экзотических цветов, поднял чашу, плеснул из нее Зевсу и Брахме-создателю, которому подчинялся весь мир, Вишну, который являлся помимо прочего богом солнца, за что македонцы приравняли его к солнечному богу Аполлону, и его жене — богине красоты и счастья Лакшни, которую они олицетворяли с Афродитой, так как она тоже появилась из океана.

Александр так и не смог толком разобраться в джунглях индийских верований с их армией богов, отдельных для каждой касты. Несмотря на эту неразбериху, он увидел много общего с эллинской, персидской, египетской религией. Например, в рассказах о происхождении и устройстве мира, в борьбе богов с темными первобытными силами и друг с другом. Много похожего нашлось в атрибутах: у индийцев имелся напиток бессмертых богов амрита, мировое дерево ашватхи, обожествленные животные; наги — змей, хануман — обезьяна, суратхи — корова, ганеш — слон.

Простых македонцев особенно заинтересовал любимец пастушек бог Кришна. «Что это мужик такой синий?» — спрашивали несведущие. «Удовлетворил 16 тысяч женщин», — отвечали знатоки. «Ну, тогда конечно, посинеешь», — сочувственно соглашались рубаки.

Как-то Таис повела Александра рассматривать скульптуры, барельефы и фрески причудливых, как песочные замки, индийских храмов. Чего они там только ни увидели, в том числе и такого, что Александру пришлось долго крутить головой, чтобы разобраться в хитросплетениях тел, рук и ног.

— Ты чего меня сюда притащила? Тебе чего-то в жизни не хватает?

— Я сама не знала… — попыталась оправдаться Таис.

— Ну, ладно, посмотрели — пойдем…

А Гефестион, хохоча, с гордостью сообщил, что от таких изображений у него чуть «линга» не разорвалась. Это слово все выучили очень быстро, а храм с эротическими изображениями стал местом настоящего паломничества македонских «орлов».

Понравились Александру и местные танцы.

— А танцовщицы? — уточнила Таис.

— Куда этим апсарам до тебя!

Однако апсары танцевали что надо, и Таис сразу поняла, что ей за ними не угнаться. Простое подражание, как это было в Персии, здесь не поможет, ибо каждое движение, каждый жест, положение пальцев, выражение глаз означали слова. Танец показывал то, о чем пела певица. Выучить эти танцы можно было только, выучив их язык. Но Александр сделал такие «глазки», что не было никаких сил отказать ему, и Таис пообещала выучить самый короткий танец-рассказ, так и быть. Этим она и занялась, пока Александр занялся подготовкой к трудной битве с раджой Пором, расположившим свою огромную армию на восточном берегу реки Гидасп.