Таис вскинула брови.

— И силы, — прибавил Александр, улыбаясь, — и разум…

— Только все отнимаю, ничего не даю?

Александр долго смотрел ей в глаза, потом медленно провел рукой по всему ее восхитительному телу, сверху-вниз, снизу-вверх, перецеловал все, что его особенно привлекло.

— Это долгий разговор, на целую ночь.

— Значит, мне позволяется отнять у тебя еще одну ночь?

— Позволяется, — с удовольствием кивнул Александр. — Тебе позволяется отнять у меня все, хоть жизнь саму. Как сладко и радостно умереть в твоих объятиях. Я бы хотел умереть в твоих руках. Но еще не сейчас, а когда придет время…

Он решительно тряхнул головой, быстро встал, умылся, собрался, — привычно, как у себя дома. Таис как завороженная следила за ним неверящими глазами и думала: «Это — он? А это — я? И все это правда? И я не сплю? Какое счастье, что спряталось ложное и истинное — наконец! — стало явным».

На совете Александр сидел с серьезным видом, и только Гефестион понимал, чего это ему стоило. Лишь один раз, когда Парменион напомнил Александру, что тот хотел обсудить задачу флота наварха Андромаха, Гефестион, сидевший потупившись, мельком взглянул на Александра, и их взгляды встретились. Александр никогда ничего не забывал.

— Спасибо, Парменион, — вежливо ответил Александр, вернувшись на землю, и благодарно улыбнулся старому генералу.

Закончив совещание, раздав поручения офицерам и курьерам, Александр попросил Гефестиона на минутку остаться.

Опухшие глаза Гефестиона поведали о тяжелой бессонной ночи, полной горьких раздумий и слез. А опухшие глаза Александра — о счастливой бессонной ночи, полной страсти, нежности и слез восторга.

— Спасибо тебе, Гефестион. — Царь улыбался ему до тех пор, пока лицо Гефестиона не оттаяло, а глаза не ожили. Александр придвинулся к нему, прижался лбом к его виску и шепнул на ухо: «Я не знаю, за что мне так много счастья. Молю богов, чтобы только не за твой счет. Порадуйся за меня, родной…» — он гладил рукой шею Гефестиона, потерся лицом о его затылок, поцеловал волосы. Тот закрыл глаза и задержал вздох.

— Все будет хорошо, ты останешься мною доволен, — примирительно пообещал Гефестион. А потом решительно отстранился и продолжил совсем другим тоном: — Проспать совет! Такого еще не было. Хорошо еще конницу с пехотой не спутал.

Они громко рассмеялись. Александр был рад, что Гефестион в состоянии смеяться.

— Ну?.. — Гефестион подтолкнул его в плечо.

— Она изумительна!.. В миллион раз лучше, чем я мог мечтать. Что-то невероятное. Я открыл для себя новый мир, — Александр глубоко вздохнул.

— Что ж вздыхаешь?

— Я просплю еще не одно совещание, чует мое сердце…

Гефестион смущенно улыбнулся:

— Привыкнешь.

— К тебе же не привык. — Глаза Александра смотрели серьезно. — Знаешь, что меня радует, — сменил тему Александр, — теперь у меня есть два человека, с которыми я могу быть самим собой. Так мне было тяжело притворяться перед ней. Столько сил на это уходило — сдерживаться, хитрить. Она ведь меня хорошо понимает, и я ее. И это чувствуется… во всем.

— Ты простишь меня когда-нибудь? — понуро спросил Гефестион.

— Ты ни в чем не виноват, что ты, мой родной.

— Ты не будешь меня упрекать?

— Нет.

— И ты правда не разлюбишь меня?

— Никогда…

— И не оставишь меня?

— Даже не надейся…

Александр не мог не пошутить в самый неподходящий момент. Но Гефестион привык и знал, что за этим кроется что-то большее.

— А теперь без шуток, — Александр покачал головой, — можешь себе представить, что этот же разговор был у нас с Таис — слово в слово! Ну, скажи, как это возможно? Я иначе, чем рукой провидения и волей высших сил, не могу этого объяснить.

Они сидели молча несколько минут, каждый думая о своем и в какой-то мере — об одном.

— Делом пора заняться! — наконец пришел в себя Александр, и они отправились «заниматься делом».

А дело требовало от Александра постоянного присутствия, огромных сил и времени: постройка мола протекала тяжело, и Александр возлагал большие надежды на флот, который ему теперь требовался. Перепуганные кипрские цари, опасаясь наказания за свое сотрудничество с персами, прислали Александру 120 судов, 80 судов доставили жители Библа и Сидона. Даже из Ликии и Родоса поступали корабли.

Подведя суда к городским укреплениям, Александр из метательных орудий стал обстреливать стены и разбивать их таранами. Финикийцы спешно заделывали проломы, а за линией оборонительных сооружений начали постройку еще одной стены. Пользуясь «воронами» с железными крюками, они наносили повреждения кораблям македонцев и союзников, убивали, ранили и захватывали в плен солдат. А потом казнили их на глазах у македонцев. Со стен на македонцев обрушивались тучи раскаленного песка. Каждый день приносил потери, ставил перед Александром задачи и требовал от него все новых решений и усилий.