Шрифт:
– Ты должен в назначенное время послать две стрелы в окно Магистрата. Позже я скажу, какое именно окно. Окно будет завешено толстой портьерой – так что тебе потребуется все твое искусство. Первая стрела должна пробить портьеру и пролететь по центру окна, в пяти шагах от него, на высоте двух локтей над подоконником…
– Хитро задумано… – медленно проговорил темный эльф. – И я не буду знать, кого именно убил?
– Ты не будешь знать, убил ли кого-либо вообще, – уточнил отец Себастьян. – Если тебе от этого будет спокойнее…
– Мне будет спокойнее, если сдохнет еще один инквизитор, – с чувством произнес Граниэль. – И еще спокойнее – если вы все друг другу перегрызете глотки…
– Вот и славно, – отозвался Себастьян. – И еще один важный момент: стрела должна быть человеческая…
– Само собой! – фыркнул темный эльф. – Зачем давать Империи повод к новой войне?
– …и отравленная, – добавил Себастьян. – Вот этим ядом.
Он достал из складок одежды и протянул эльфу небольшую склянку.
– Вторая стрела должна попасть туда же – но на излете, – сказал Себастьян. – Пусть она будет тупая. И главное – без яда.
– Ты ведешь опасную игру, Себастьян, – заметил Граниэль, принимая склянку.
– Уже не я – игра ведет меня, – сказал инквизитор с мрачной усмешкой. – А теперь обговорим детали…
Глава вторая,
в которой вновь появляются гномы, зеленокожие и заключается неожиданный союз
После стычки с отрядом Ферре Ламберт решил изменить маршрут. Не было никаких сомнений, что на большой дороге вновь придется столкнуться с неприятельскими доносчиками, а следом – и с новыми засадами. И вряд ли стоит уповать на столь удачный исход, как в предыдущей схватке. Наверняка озлобленный инквизитор подготовит такую встречу, которой ни рыцарям, ни их слугам уже не пережить.
А потому было решено свернуть с дороги и двинуться более сложным маршрутом, петляя и запутывая след. Также старались избегать селений и встреч с незнакомцами. Это, конечно, значительно удлиняло путь, но в данном случае представлялось наилучшим решением.
Путь вне дороги был утомительным – холмы сменялись оврагами, в густой траве заплетались ноги ослов, в камнях спотыкались лошади. Пару раз встречались болота, которые приходилось обходить, рискуя заблудиться и пропасть в коварных топях.
Тем не менее, именно сейчас ко мне вернулась муза. До этого, изрядно напуганная происходящим, она пряталась в каких-то пыльных уголках души. Теперь же мне хотелось сочинить что-нибудь, чтобы взбодрить уставших друзей. Устроившись с лютней на осле, в крайне неудобной позе, я все-таки умудрялся играть и петь.
И поскольку из головы никак не шел последний бой с негодяем Ферре, сама собою сложилась песенка про инквизитора:
В подвалах темных инквизитор трудится затем, Чтоб стало чище на земле и лучше – но не всем. И вот решает он, кого позором заклеймить, Кто будет проклят, а кому вообще не стоит жить! Но как-то раз пришел донос, и все бы ничего — Но видит он, что донесли ему же – на него! Но долг превыше кумовства – донос и есть донос! На дыбу вздернул он себя и начал свой допрос. «Признайся, – стонет он, – что ты якшался с Сатаной!» «Неправда, – стонет он в ответ, – за Бога я горой!» «Ах, так, проклятый еретик! Сунь руку в кипяток!» «Не надо, сударь! Все скажу!» – «Вот то-то же, браток!» «Во всем признаюсь, но скажи – донес кто на меня?» «Изволь, скажу, секрета нет: доносчик этот – я!..»Надо сказать, песенка имела успех.
Хохотал Грош, и без того ставший уже поклонником моего скромного таланта. Смеялся и доблестный Стаффорд, считавший себя ценителем всякого рода искусств. Мое пение, правда, не шло и в сравнение с утонченным мастерством придворных поэтов и музыкантов, но, как известно, на безрыбье и рак рыба. Даже обычно серьезный Ламберт сдержанно улыбался, не упустив случая отвесить пару тяжеловесных гвардейских шуточек по поводу его святейшества.
Только Иноэль слушала серьезно и к концу песенки совсем погрустнела. Наверное, ей слишком живо представилась картина, которая мне виделась всего лишь шуткой.
Мне стало немного стыдно за эту глупую песенку, и я попытался вспомнить что-нибудь лирическое. Но Ламберт вдруг остановил меня жестом:
– Тихо! Прекратить шум!
Он огляделся и вроде даже потянул носом воздух.
– Не нравится мне это место. Как бы нашим шумом не привлечь к себе неприятностей…
Место и впрямь было неприятное: какие-то огромные, коричневые, словно ржавчиной покрытые валуны. И не покатые, а со страшными ломаными краями – будто рухнули на землю с огромной высоты и, не выдержав, раскололись. Растущие меж камней чахлые деревца лишь добавляли общему пейзажу подозрительности.
Я уже подумал, что мне попросту стали повсюду мерещиться враги, что ничего особенного нет в этом месте. Подумаешь – камни! Мало ли камней мы встретили на своем пути? Ну, камень, ну, еще один, ну, стоит на нем какой-то кривоногий бородач…
– Гномы! – ахнул Грош.
– И без тебя вижу! – бросил Ламберт, крутясь на лошади и оглядывая пространство вокруг себя.
Стаффорд с присущей ему горячностью уже выхватил меч. И теперь растерянно озирался, словно не зная, что с этим мечом делать.