А если бы она знала, как сильно он уже любит ее? И каждый раз, когда они соединяются, думает, что внутри нее может расти его ребенок? Что бы она сделала тогда?

Он страдал от этой неуверенности, и его слова прозвучали резко:

— Ты купила небольшой автобус, новый и с приспособлениями для инвалидов. И коляски, и другие такие вещи тоже купила. Дала денег больнице…

Джессика нахмурилась, погладила себя там, где ныло сердце.

— Купила. Виллоу был нужен новый фургон, мне — этот автобус, чтобы вывозить на прогулки больше людей. Корпорации тратятся на благотворительные цели, чтобы получить снижение налогов. Полезно всем.

Он поймал ее запястье. Так он хочет поймать ее и не отпускать, чтобы она была рядом с ним. Чтобы вместе строить жизнь.

— Значит ли это, что ты остаешься? Будешь всегда жить здесь, работать вместе со мной?

Джессика побледнела и убрала руку. В полутьме блеснули изумруды другого мужчины. У Алекси вырвался вопрос, который он так давно удерживал в себе:

— Кто я для тебя?

Он едва мог дышать. Как долго она думает, прежде чем ответить.

— Ну, ты явно не мальчик для развлечений — разве что тебе вздумается им быть. Ты можешь быть мальчиком — восхитительным, а уж твоя непредсказуемость!.. И еще ты любишь командовать, наглеть, хвастаться, кичиться мужскими достоинствами, мрачнеть — пожалуй, все. Еще можешь быть редкостным занудой — просто исключительным.

— Ты же знаешь, о чем я говорю. — Он запустил пальцы в волосы. Дверь в ее жизнь приоткрылась немного — и захлопнулась с грохотом.

— Это все прекрасно, — ответила она ему дрожащим шепотом. — Я открываю все больше про самое себя. И так испугана, обнаружив, что хочу мужчину настолько, что готова забыть свои обязанности. И почти собираюсь нарушить обещание, данное дорогому мне человеку. А ведь он помог мне выжить.

Алекси мрачно скрестил руки на груди. Сейчас он совсем не походил на недавнего любовника. Чужой и грозный и опасно балансирует на краю гнева.

— Ты обязана прежде всего самой себе. И своим чувствам.

— Нет. Ты просто не понимаешь, что Роберт сделал для меня. И он просил меня присмотреть за Ховардом, помочь ему — просил на смертном одре. И я сказала, что сделаю это. Роберт был для меня отцом, которого у меня никогда в действительности не было. Учитель, друг…

— Понимаю.

Зря он так наехал на нее. Самому больно видеть, как она разрывается между долгом и чувствами.

Подождут мои волнения.

Алекси поднял Джессику на руки и, отнеся к креслу-качалке, уселся вместе с ней. Джессика подняла со спинки мягкую накидку и растянула на них обоих. Укрыв одно голое плечо Алекси, к другому прижалась головой. Прерывисто вздохнула, промокнула той же накидкой мокрые глаза и повозилась, устраиваясь удобнее.

— Так бы и сидела всю жизнь.

Дерево качалки заскрипело — Алекси начал укачивать ее. Момент успокоения — она с ним, в его объятиях. Но с тем, что «все это должно кончиться», он не смирится никогда.

— Решай сама, останешься или нет.

Алекси ушел в «Приют чайки», ремонтировать кладовку. Джессика лежала на полу, рядом Таня, перед ними разложены книги по садоводству. Ветер, как и положено в середине марта, завывал, огибая углы дома, а в доме было теперь уютно благодаря обновлению. Маленькая Саша спала в своей плетеной колыбельке и будет спать, пока не придет время следующего кормления. Элли и Микаил наслаждались романтическим обедом в городе.

Если верить Виктору, середина марта — самое лучшее время, чтобы сажать картошку, и сегодня это было сделано. Огромный огород уже вспахали и проборонили. Джессика знала, как резать «семенные» картофелины, чтобы в каждом куске было по «глазку».

Оказывается, она стосковалась по простому жизненному ритму, который знала ребенком: сначала сажают огород, затем ждут и следят, как все растет. Как хорошо вывешивать простыни на веревку, натянутую Алекси. Джессика даже расплакалась, стоя между развешенными простынями, так, чтобы он не подсмотрел.

Он выглядел таким сердитым, обнаружив ее все-таки за этим занятием. Коснулся большим пальцем влаги на ее щеке, затем сгреб в охапку и прижал к себе, крепко, так что она чувствовала себя в безопасности и слышала успокаивающее биение его сердца. «Должно кончиться». Это очень важно. Может быть, и он чувствовал, что это чудесное время вдвоем — только маленький кусочек, уделенный им жизнью.

Две короткие поездки в Сиэтл, в ее офис. Они были необходимы. Алекси настоял ехать с ней. Конечно, он не сознался, что едет, чтобы оградить ее от Ховарда. Ему нужно, видите ли, закупить всякие там железки. Ему было плохо в ее доме — неспокойно. Ведь он привык к просторам на своем ранчо — к бесконечному небу, неумолкающим водам, бескрайней земле. Наблюдая, как он перебарывает себя, чтобы обеспечить ей безопасность, Джессика сознавала, что и ее настоящий дом остался там, в Амоте, — комфортабельный дом, отремонтированный ими вместе, с блестящими полами и большой, широкой степановской кроватью.