— То искать можно до второго пришествия…

— Именно так!

— Хорошо. А склад, который мы нашли?

— Рванет и там. И не только там.

— Жаль! Там добра много, не помешало бы!

— Увы… — разводит капитан руками. — Отключить там чего-либо я не могу… да это и невозможно, насколько мне известно. Либо все взрывать, либо все оставить.

— А просто тоннель завалить? Жалко же! Столько сил сюда вбухали!

— Не надо считать немцев лопухами, товарищ Котов! У них тоже спецов хватает — найдут нас. Да и приказ у меня есть. Конкретный.

— Ну, раз такое дело…

— И вот еще один момент…

— Валяйте.

— Никаким приказом не предусмотрено мое нахождение здесь вместе с посторонними. Более того — это прямо запрещено!

— И что же из этого следует?

— Никто из вас не может попасть в плен! Ни при каких обстоятельствах!

Лампочка на пульте! Что он… включил?

Обхожу стоящий на дороге стол и, подтянув к себе стул, разворачиваю его спинкой к собеседнику и присаживаюсь. Винтовку прислоняю к столу. Сажусь и кладу голову на скрещенные на спинке стула руки.

— Интересно вы говорите, товарищ капитан… Никто из нас в плен как-то вот и не собирался. С чего бы это вдруг?

— Видите ли, товарищ Котов… перед моей отправкой сюда я был особенно предупрежден о том, что в данном районе никаких более спецопераций никакими другими подразделениями госбезопасности не проводится. Стало быть, ваше тут появление…

— Вас, товарищ капитан, абсолютно не касается. У меня свое начальство…

— …которое, однако, и пальцем не шевельнуло, чтобы подтвердить сам факт вашего существования! — кивает он на стоящий рядом телефон. — Не далее чем десять минут назад мне было официально заявлено о том, что, кроме меня, здесь никого из сотрудников с аналогичными задачами и полномочиями нет.

— Кто б спорил! Моя задача никоим образом с вашей не пересекается, и никаких особенных полномочий я не имею. Сам характер задачи исключает какой-либо контакт с кем бы то ни было. Благо что я вполне способен выполнить ее и без посторонней помощи. И посвящать вас в ее суть, увы, не имею права. Да и к вам в помощники, если вы не забыли еще, никто из нас не навязывался. Так что сообщение оттуда, — киваю на телефон, — абсолютно соответствует истинному положению дел.

Капитан облизывает губы. Что-то он… неправильный какой-то…

— Вы, товарищ капитан, как запрос свой сформулировали?

— Присутствуют ли в данном районе сотрудники госбезопасности или иных органов с аналогичными задачами и полномочиями?

— Ну, так вам совершенно верно и ответили — нет! Еще раз повторяю — моя задача с вашей никак не пересекается!

А вот если он сейчас снимет трубку и спросит? Кого? И о чем? Кто сидит на том конце провода?

Не спешит. Трубку не берет. Похоже, что и не собирается… Почему? А ну-ка, надавим на него!

— Собственно говоря, что вам мешает снять трубку и позвонить еще раз?

А пока ты будешь это делать, я тебя и спеленаю как младенца… рука-то у тебя одна!

— Увы… — Рябинин вздыхает. — Это уже невозможно — коммутатор уничтожен.

— И куда ж вы впереди паровоза забегаете?!

Капитан мрачнеет.

— Сути дела это все равно не меняет. Я не могу рисковать, допуская возможность утечки совершенно секретных сведений. Любой из вас может быть захвачен в плен противником. А уж в подвалах гестапо из вас сумеют выбить все, что будет интересно немцам!

— Судя по тону, такой возможности относительно себя вы не допускаете?

— А я никуда не ухожу, — спокойно отвечает он.

Вот те, бабушка, и Юрьев день! С какого хрена-то?

Видимо, чувства мои достаточно живо отобразились на лице. И капитан это увидел.

Внимательно глядя на меня, он здоровой рукой расстегнул ворот гимнастерки и оттянул в сторону бинт.

Хренасе…

То-то он кривился в последнее время…

— Разрешите посмотреть?

— Не надо. Я и так все знаю… Еще утром, когда Шифрин меня перевязывал, все было понятно.

Гангрена. Плечо у капитана покраснело и слегка припухло. Не прошло ему даром длительное нахождение с простреленным плечом в болотной грязи. Срочная операция еще смогла бы ему помочь… ага, в нашем госпитале. До которого еще топать и топать. Но на это у него шансов нет… не дойдет, просто не успеет.

— А нас, как я понимаю, вы уже приговорили?

— У меня есть полномочия и на такие действия. Вопрос слишком серьезен, чтобы пустить все на самотек. Я готов отвечать за каждый свой шаг.