— Кто тут?

— Свои.

— Свои вши за пазухой! Ты кто таков будешь?

— Солдат я. К фронту иду.

Дядька поворачивается:

— Что-то не похож ты на нашенского… Одежка какая-то чужая, да ружья нет.

— Комбинезон это! Танкисты подарили! А сам я артиллерист. Пушку же на руках не понесешь!

— От меня чего тебе надобно?

— Перекусить бы…

Мужик хмыкает:

— Ин, ладно, пошли… перекусим…

Он втыкает топор в колоду и поворачивается к двери. Иду за ним. Мужик приоткрывает невысокую входную дверь. Нагибает голову и шагает вперед.

Повторяю его жест. В сенях темновато, только от входной двери падает лучик света, да и из двери в горницу просачивается немного освещения. Эта дверь совсем рядом. Мужик, проворчав что-то под нос, толкает ее и входит внутрь.

Делаю следующий шаг…

Напротив двери, на лавке, сидит здоровенный мужик с «Наганом» в руке. На рукаве пиджака белая повязка — «полицай».

Мне в спину упирается еще парочка стволов.

— Не дури! — говорит мне кто-то сзади. — Враз продырявим!

Развожу руки в стороны.

— Дак я-то что? И не дрыгаюсь вовсе.

Чьи-то руки вытаскивают из кобуры «Браунинг», из кармана достают гранату. Плечевая кобура остается в неприкосновенности, тут еще с этими фокусами народ незнаком. Меня грубо толкают в спину.

— Садись!

Не заставляю себя упрашивать и присаживаюсь на кончик лавки.

Приехали… засада здесь. Интересно, дядька в игре? Или его втемную используют?

Сел в углу, голову наклонил, руки прячет. Так, похоже, что он не у дел…

— Ну? — спрашивает меня мужик с «Наганом».

— Не понял? — совершенно искренне удивляюсь я.

— Остальные где?

— Остальные — кто? Один я!

— А в рыло?

— За что?

— А чтоб не врал! Замков, а ну-ка покажь ему!

Меня тычком поднимают с лавки и, подталкивая прикладом, выгоняют во двор. Ведут куда-то вдоль по улице. Пройдя метров сто, сворачиваем во двор и…

М-мать!

На бревенчатой стене сарая большими плотницкими скобами прибит человек. Он в нашей форме, на петлицах знаки различия — лейтенант. Один из моих конвоиров за волосы приподнимает его голову.

А ведь я этого парня видел… В бункере. Он там с майором разговаривал.

Конвоир тычет лейтенанта под ребро. Тот стонет. Еще тычок. Он открывает глаза.

— Смотри! — встряхивает ему голову конвоир. — Узнаешь?

— Вы это мне? — спрашиваю у него.

— И тебе тоже!

— Нет, — отрицательно качаю я головой. — Не видел его.

— А ты? — поворачивается к лейтенанту полицай. — Видел эту морду?

— Нет… — хрипло произносит лейтенант. — Не знаю его…

У меня внутри все медленно закипает. Уложить здесь эту кучку раздолбаев — минутное дело. Никто даже и не мяукнет. А что потом? Сколько их еще тут? Обождем…

Тем же путем меня ведут назад. А у этих типов явно есть кто-то, кто хорошо разбирается в военном деле! Стена, на которой сейчас распят лейтенант, ниоткуда снаружи не просматривается. Только со двора. Понятно, отчего на улице нет населения. Опосля такого зрелища… думаю, что не скоро кто-либо захочет пройти мимо этого места. Губы у лейтенанта прокушены и окровавлены, пытался сдержать крик. Не думаю, что это у него вышло…

Меня снова заталкивают в комнату, где сидит мужик с повязкой. Один из конвоиров остался во дворе, остальные двое вошли сюда вместе со мною и встали за спиной.

— Ну? — угрюмо спрашивает мужик. — Видел?

— За что его так?

— За дело! Ему честь по чести предложили миром все закончить, а он! Щенок! Стрелять стал, гранаты бросать! Теперь вот пущай подумает, пока еще может… Солдатам евонным повезло, сразу их накрыли, а то б висели сейчас рядышком! И тебе этого не миновать, коли упрямствовать станешь!

— Дык… спрашивайте, господин полицейский, я завсегда к властям с уважением…

— Старший полицейский!

— Виноват, господин старший полицейский! Вы спрашивайте, все как есть отвечу.

— Да? Ну ладно… посмотрим, что ты за гусь такой…

Через полчаса вопросов мужик замолчал и задумался. Я молотил языком с просто-таки пулеметной скоростью, но ответы мои не вносили никакой ясности. Во всяком случае, ничего конкретного из моих слов извлечь было нельзя. А вы что думали, ребятки, я лыком шит? Поумнее вас спецы — и то обламывались!

— Что-то ты… — повертел пальцами полицай. — Скользкий дюже… не люблю таких… не еврей, часом, будешь?

— Да вы что?! Какой из меня еврей, вы на лицо-то посмотрите!