Бессчетнов почесал свой квадратный затылок.

– Ну, чего, водку будем еще пить? Мне больше нельзя – я за рулем.

– Чего спрашиваешь – наливай! – махнул рукой Иван.

– А закуска есть? – вздохнув, спросил Приходько.

– Еще целая буханка! – мрачно порадовал Бессчетнов.

– Тогда – вперед, – скомандовал Родин. – И за живых можно теперь поговорить.

– Я предлагаю этот тост выпить за нашего командира, – сказал Бессчетнов.

– А я предлагаю за всех нас! – поправил Родин. – За наше братство.

Никто не возражал. Буханка пошла по кругу как единение жизненной силы и мужской дружбы.

– Командир, без тебя служба – не служба, – прервал воцарившееся молчание Бессчетнов. – Я тоже увольняюсь. Работу найду, уже предлагали. С нашим послужным списком – с руками и ногами оторвут. Или – мы у них оторвем...

Вдруг ни с того ни с сего расцвел Корытов.

– И я тоже, ребята, пожалуй, уволюсь. У нас второй ребенок намечается. Жена будет довольна, как кошка. Всю душу измотала: когда ты оставишь эту проклятую работу? А мне, мужики, одному неудобняк было уходить. Так что, вернусь в родное село, и пусть сбудется женское счастье!

Вздохов, осушив стакан с водкой, выдохнул:

– Командир, раз такие дела – увольняюсь в знак протеста и солидарности! – и зажевал сказанное куском хлеба.

Все посмотрели на Лагоду, как бы дошла и до него очередь. Борис отстранил поддерживающего его Бессчетнова, махнул культей:

– Ну, а я, ребята, – подчистую в отставку. По определению. Однорукий бандит.

– Лучше – однорукий Рэмбо, – поправил Бессчетнов.

– Тогда уж – Илья Муромец, – хмыкнул Борис.

– Ну, а я чего – один останусь? – без витийства рубанул Коля Наумов. – Командир! Увольняюсь. По списку!

– Ну, а ты – Сергей? – спросил Бессчетнов Конюхова.

Конюхов помолчал, глянул куда-то поверх его головы.

– Да и я ребята, честно говоря, давно уже для себя решил службу поменять: военную на духовную. В общем, хочу быть священнослужителем. Буду поступать в духовную семинарию.

– Серьезное решение, – после паузы оценил Родин.

Приходько, тайный поклонник Маркса, не преминул ввернуть по долгу замполитства:

– Будет, кому наши грехи замаливать.

– Ну, а ты как сам? – спросил Родин.

– Как, да как... – сердито ответил Приходько. – А я еще послужу... Зарезали вы меня, братцы! Прямо не ожидал!

Родин усмехнулся, по-отечески успокоил:

– Не расстраивайся. Может, на мое место назначат. Да наверняка назначат!

– Да, пошел ты к черту, Иван! – не в шутку рассердился Виктор. – Надо оно мне в такой обертке.

Гурьбой вышли из леса к кладбищу, кирпичному забору с железной оградой, отделяющей живых от мертвых. Со стороны чуть подвыпившая компания мрачных мужчин в черном с крепкими подбородками и литыми мышцами внушала явное опасение проходящему люду: банда ли это на сходняке, а может, эти конкретные братки и замочили только что кого-то в лесу. Горожане торопливо переходили на другую сторону улицы, а самые предусмотрительные, как бы позабыв что-то, разворачивались и уходили в обратном направлении. Но сами ребята не замечали, что распугали жителей, да и им на это было совершенно наплевать. В эту минуту, внешне представляя внушительную силу, они уже не были группой спецназа, готовой по приказу командования совершить самые немыслимые и дерзкие акции. Впрочем, само командование об этой потере и не догадывалось.

Остановились у кладбищенских ворот.

– Ну, что, ребята, – у Родина заметно дрогнул голос. – Спасибо, что поддержали. Честно, не ожидал... Только, может, не стоит торопиться, у каждого своя судьба.

– Мужчины слов на ветер не бросают, – ответил за всех Бессчетнов.

– Ну, что, ребята, я вот что хотел сказать, – Иван взглядом обвел товарищей. – Давайте поклянемся вот на этом месте, что будем всегда держаться друг друга, сколько бы времени ни прошло.

– Будем держаться...

Май 2008 год. Москва. Город на ладони.

В утренние часы, когда город еще подернут легкой туманной дымкой, пронизанной оранжевым солнцем, а улицы не запрудил нетерпеливый бесконечный поток машин, с неизменным кряканьем и воем правительственно-милицейских кортежей, любимым делом Родина было подняться на крышу высотного дома. И тогда бескрайний, как каменное море, город представал перед ним, как на большой скатерти... Вот и сейчас Родин стоял на крыше высотки в Голутвинском переулке, свежий ветер задувал с Москвы-реки, позади Ивана державно возвышались кремлевские башни и золотые купола его тезки Ивана Великого, прямо перед ним восседал на Большой Якиманке мрачный коричневый гигант – «Президент Отель», через дорогу – образцово содержащаяся – церковь святителя Николая Чудотворца. Справа, на другой стороне переулочка, задохнувшегося от стоявших впритык машин, еще один старожил – трехэтажный особнячок позапрошлого века, принадлежавший когда-то родовой династии Рябушинских. А вдали, правее, хоть с крыши кажется, что и рукой подать, на речном островке, в тунике римского легионера, «на берегах московских волн стоял он дум высоких полн» – это церетелевский гигант Петр, поначалу всех пугавший, а потом – попривыкли.

Но с царем Иван Родин разобрался еще в прошлом месяце, а сегодня у них в программе – как раз элитная высотка в Голутвинской слободе.

– Ну, что, Вань, налюбовался?

Это – Вася, его юный напарник, выпускник архитектурного института, и работает он, в отличие от Ивана, по специальности. Хотя, если пролистнуть пожелтевшие странички прошлого старшего лейтенанта запаса Родина, можно найти и разведку в высокогорье, и спуски с крыш на тросах с выбиванием окон и нейтрализацией противника... Впрочем, это было давно, и как будто и не с ним. «О нас легенды не писали!»