В современной буржуазной литературе нэп выдается за некую модель «смешанной экономики» со «стабильным и взаимно выгодным разделением экономики между двумя секторами» — частным и государственным (статья американского экономиста В. Бандеры в «Журнале политической экономии». Чикаго, 1963). Эту концепцию развивает и правый социалист Л. Лора на страницах журнала «Восток и Запад» (1966 г.). Подобную «модель» нэпа буржуазные идеологи рекомендуют использовать в развивающихся странах. Советская власть, утверждает Бандера, допустила ошибку, нарушив «жизнеспособную» систему нэпа. Он относит к нарушениям «ограничение частной инициативы», вытеснение капиталистических элементов, сохранение монополии внешней торговли, упрочение командных высот в экономике в руках государства. Одним словом, если бы Советская власть не проводила ленинскую политику нэпа — политику построения социализма и ликвидации капитализма, тогда «стабильное и взаимно выгодное разделение экономики» между частным и государственным секторами было бы «образцом» для других стран. Нэп был «периодом благополучия», которому «Советское правительство умышленно положило конец», — пишет К. Ландауэр в книге «Современные экономические системы» (Нью-Йорк, 1964).

Несмотря на то что жизнь опрокинула пророчества буржуазных идеологов и оппортунистов о природе советской экономики переходного периода и перспективах ее развития, они продолжают и ныне фальсифицировать новую экономическую политику и ее исторические итоги. Рассматривая сквозь призму антикоммунизма историю социалистического строительства в условиях нэпа, буржуазные критики и теперь извращают сущность нэпа. Их излюбленный прием — изображать нэп как разновидность капиталистического хозяйства, а методы социалистического хозяйствования — заимствование у буржуазии. При этом они обычно перепевают антиленинские высказывания о нэпе троцкистов и правых оппортунистов.

Современные фальсификаторы истории повторяют также опровергнутые жизнью концепции буржуазных экономистов, которые считали нэп «возвратом к капитализму», расценивали переход к нэпу как провал «социалистических экспериментов» и «плановых утопий» большевиков, реставрацию капиталистических методов хозяйствования. Например, американский экономист Джеймс Макдональд в 1926 г. писал о первых итогах нэпа: «Наиболее замечательной чертой современной России является то, что люди, которые несколько лет тому назад были заняты разрушением капитализма, ныне применяют капиталистические методы для переустройства и развития сельского хозяйства, промышленности и торговли страны. В этих условиях Советская власть, часто отбрасывающая свои коммунистические теории, когда последние слишком резко сталкиваются с экономической действительностью, делает широкие уступки капиталистическим принципам» 75 .

Подобные оценки нэпа распространены и в современной буржуазной литературе. Так пишут о нэпе многие американские и западногерманские буржуазные историки и экономисты 76 . Они утверждают, что новая экономическая политика несовместима с марксизмом, является отступлением от официальной идеологии большевистской партии. Например, Л. Шапиро уверяет, будто переходом к нэпу большевики признали, что «буржуазная революция в России еще не завершена», что «под названием нэпа» была введена политика, которую «задолго до этого проповедовали меньшевики». В. Шарндорф изображает нэп как «полное отступление» — забвение большевиками своих «утопических планов».

Э. Карр в книге «Большевистская революция», вышедшей в Лондоне в 1966 г., также утверждает, будто большевики, вводя нэп, поняли, что, прежде чем двигаться к социализму, необходимо было завершить буржуазную революцию. Антикоммунист А. Мазур писал, будто новая экономическая политика, по Ленину, была «рассчитана на некий вид капитализма, укрепляющегося в социалистическом государстве» 77 . Все эти утверждения фальсификаторов истории не имеют ничего общего с истиной. Они полностью противоречат действительному содержанию нэпа и ленинской оценке этой политики, направленной на построение социализма и ликвидацию капитализма.

Более трезво оценивали нэп и его последствия люди капиталистического бизнеса. «Нэп не был, как это часто полагали, возвратом к капитализму, — писал в апреле 1936 г. орган одного из крупнейших финансовых центров Англии. — Он допускал некоторый объем частного капитала, главным образом в розничной торговле, но Ленин очень заботливо сохранял государственный контроль и собственность государства на командные высоты социализма — тяжелую индустрию, банки, средства сообщения, городские земли и здания и внешнюю торговлю». В результате, говорилось в этой статье, частный капитал был полностью вытеснен из торговли, были восстановлены промышленность и сельское хозяйство и обеспечен переход к индустриализации и коллективизации 78 .

Анализ буржуазной литературы о нэпе показывает несостоятельность и бесплодность враждебных ленинизму концепций нэпа. Буржуазные авторы, отрицая социалистическую направленность нэпа, оказались не в состоянии раскрыть действительную сущность новой экономической политики, движущую силу и историческое значение нэпа.

Извращенные представления о сущности новой экономической политики сочетаются в буржуазной литературе с антиисторическими трактовками периодизации проведения нэпа. Большинство западных «советологов» утверждают, что поскольку новая экономическая политика была рассчитана на допущение рынка и капитализма, то с переходом в конце 20-х годов к наступлению социализма на капитализм по всему фронту нэпу был положен конец. Но социалистическое наступление — обязательный и неотъемлемый элемент нэпа, важнейшая сторона ленинской формулы о борьбе социализма против капитализма по принципу «кто — кого». После того как достигнутые на основе нэпа коренные изменения в социально-экономической структуре советского общества со всей определенностью выявили социалистическую направленность нэпа, буржуазные фальсификаторы стали утверждать, что нэп проводился в СССР лишь в 1921—1928 гг., уступив место «командной экономике».

Буржуазные авторы исходят из ложного тезиса, будто нэп был рассчитан на свободный рынок, что он несовместим с плановым началом. В действительности же на всех этапах нэпа характерным было усиление ведущей роли планового начала, подчинение ему рынка. Например, торговля была решающим звеном в развитии хозяйства в первые годы нэпа, когда первоочередной задачей являлось налаживание экономической смычки между социалистической промышленностью и мелкотоварной деревней. Но и тогда использование торговли, рынка сопровождалось усилением регулирующей деятельности государства и всемерным развитием таких экономических рычагов воздействия на крестьянское хозяйство, как кооперация, контрактация и др. Исторический опыт подтверждает ленинское положение о том, что новая экономическая политика не отменяет единого хозяйственного плана, а изменяет лишь методы планирования.