— Мы чистим ряды, — ответил он наконец. — Хейно, у тебя есть связь с Шароевым?

— Везирханом или Безумным?

— Старшим.

— Зачем тебе это знать?

— Мне надо поговорить с ним.

— О чем?

Рыков помолчал, переживая острое желание выругаться.

— В Чечню направляется объект «волны выключения», надо предупредить Шароева.

— Если речь идет о Соболеве, то Везирхан знает. Кстати, операция по вызову Соболева в Чечню — его рук дело. Этот человек нужен Везирхану.

— Мне тоже.

— Моей помощи не жди. Могу разве дать канал связи с Шароевым, а дальше сам.

— И за это спасибо. В долгу не останусь.

Носовой продиктовал восемь цифр и отключился. Рыков посидел немного с трубкой в руке, глядя на нее, как на змею, потом пожал плечами и выключил телефон. Он знал, что ему еще предстоит убирать Носового со своего пути, только не видел пока способа.

Самандар приехал в Рязань на следующий день после звонка Парамонова, благо появился повод повидаться с Ульяной.

Посвященные встретились в доме родственников Ивана Терентьевича, сначала вдвоем, потом к ним присоединилась Ульяна Митина, позвонившая Парамонову сразу после появления Самандара: она обладала тонкой чувствительностью к изменениям ориентированных на нее энергий.

Майский день располагал к отдыху, температура к одиннадцати часам дня поднялась до двадцати двух градусов, и Ульяна предложила даже пойти на речку позагорать и искупаться, но мужчины отказались, снисходительно переглянувшись: что возьмешь с девчонки? Хотя оба знали, что их подруга только выглядит на восемнадцать.

Сели пить чай в горнице, подвинув стол поближе к открытым окнам, через которые в просторную залу проникали запахи цветущей сирени, свежей зелени, близкого леса и реки. Дом хозяина, Харлампия Игнатовича Преснякова, троюродного дяди Ивана Терентьевича, был, как и все дома здешнего частного сектора, деревянный, старый, без особых архитектурных излишеств — мансард, фронтонов, башен, застекленных веранд и террас. Строили его век назад, но строили добротно, и внутри он был просторен, светел и чист. Зимой в нем было тепло, летом прохладно.

— Так я и не понял, кто такой Матвей Соболев, — сказал бесстрастный, как всегда, Самандар, одетый в строгий светло-серый костюм с однотонным галстуком.

— Ангел необъяснимого, — усмехнулся Иван Терентьевич, в отличие от Вахида Тожиевича одетый по-домашнему в холщовые штаны и старую, выцветшую футболку. Ульяна летом предпочитала носить джинсовую юбочку и майку, смотреть на нее было приятно.

— А может быть, демон необъяснимого? — усмехнулся в ответ Самандар, ревниво относившийся ко всем новым знакомствам Ульяны. — Что, если он работает на Конкере?

— Нет, — убежденно не согласилась Ульяна. — Он светлый идущий, и я уверена, что он говорил правду. Зло деятельно и энергично, ему надо давать отпор на всех уровнях, в том числе и на нашем, и нам просто надо определиться, какие методы противления злу мы изберем. Но Матвей прав: высидеть в своей «экологической нише», только лишь наблюдая за падением Закона возмездия, мы не сможем.

Мужчины переглянулись.

— Девочке хочется кусаться, — констатировал Самандар.

— Девочке хочется жить, не краснея за свое ничегонеделание, даже если это будет связано с тревогами и опасностью. В жизни каждого человека должны быть хотя бы маленькие радости и удовольствия, иначе она теряет смысл. Вот и давайте доставим себе радость — поможем хорошему человеку.

— Не убежден, что он хороший человек, — пробурчал Вахид Тожиевич. — Мы еще как следует не постигли иерархию Сил Круга, а уже пытаемся вмешаться в деятельность Посвященных II ступени, не говоря о мастерах высших планов. Если мы влезем в их разборки, костей не соберем. Да и вообще, какое нам дело до проблем этого вашего Соболева? Пусть сам их решает. За мной в молодые годы никто не ухаживал.

— А хочется? — прищурился Парамонов.

Самандар поймал веселый взгляд Ульяны, проворчал тоном ниже:

— А кому не хочется?

— Это явный признак старения, — огорчился Иван Терентьевич, — когда хочется, чтобы за тобой ухаживали.

Ульяна прыснула.

— Я не знала, что Вахид так стар. А кстати, мужчины, я никогда не интересовалась, сколько вам лет.

— Мне сорок пять, — не моргнув глазом ответил Парамонов, которому пошел на самом деле семьдесят второй. — А ему за сто перевалило, пора и о пенсии подумать.

Ульяна снова прыснула.

— Не нравится мне, когда ты шутишь, — мрачно проговорил Самандар. — Обязательно потом что-нибудь случается нехорошее.