Конел нехотя отпустил Ливию, почувствовав, как все ее тело напряглось.

— Разве мама не учила тебя не приставать к взрослым со всякими пустяками? — вопросом на вопрос ответил Конел, не зная, что сказать. Он страстно желал, чтобы мальчишки здесь не было.

— Нет, — признался Бобби, — а зачем ты так целуешь тетю Ливию?

— То, что мы с тетей Ливией делаем, тебя не касается, — заметил Конел как можно вежливее, с трудом скрывая досаду. Неужели все дети такие настырные? Весь его опыт по части маленьких детей сводился к рассказам его приятелей о последних подвигах своих малолетних отпрысков. В доме, где он рос сам, детей разделяли по возрасту, и он ничего не знал о младших. Если все дети похожи на Бобби… От одной мысли, что его собственный ребенок уставился бы на него таким же ледяным взглядом, у него мороз по коже пробежал.

— Бобби, надень носки. Мы через пять минут выезжаем, — раздался голос Ферн снизу.

Дождавшись, когда Бобби побежит наверх, Ферн повернулась к Конелу:

— Не сердитесь на него. Он из рано развившихся.

Конел постарался сделать лицо непроницаемым, хотя его подмывало сказать Ферн, что если ее сын не прекратит совать свой нос не в свои дела, то он сам проучит его.

— Гм, Конел, будь добр, подожди нас в гостиной, — сказала Ферн и обратилась к Ливии: — Помоги мне вынуть из формы желатиновый салат. Мне никогда не удается извлечь его целым и невредимым.

— Конечно, Ферн. — Ливия понуро последовала за сестрой на кухню: больше всего ей хотелось вернуться к поцелуям.

— Жалко, что твой Конел не любит малышей, — сказала Ферн, вручая Ливии блестящую красную форму.

— Да что ты, он их любит, — автоматически стала защищать Конела Ливия, сама не зная, правда это или нет. Она поверить не могла, что такой замечательный человек, как Конел, мог не любить детей.

— Ему не понравился мой бедняжка Бобби, — стояла на своем Ферн. — Он так мрачно глянул на него, а когда я вмешалась — промолчал.

— Это оттого, что Конел слишком хорошо воспитан, чтобы высказывать свои мысли, — выдумывала на ходу Ливия, подставляя форму под горячую воду. Она ловко выложила желе на приготовленное Ферн блюдо. — Да и можно ли винить его за некоторое раздражение, если незнакомый ребенок за какие-то пять минут дважды вмешивается, когда он целует свою невесту?

— Может быть, — согласилась Ферн. — Честно говоря, совсем забыла, что такое быть первый раз помолвленной. Мы с Биллом только и делали, что обнимались. Подумать только, что… — Она горько вздохнула.

— Что-нибудь случилось?

— Да нет, ничего. — Ферн произнесла эти слова с такой деланной веселостью, что Ливия не на шутку встревожилась. — Все прекрасно. Это лучший второй класс в моей жизни. Все дети прямо душки. Нет, я никогда не брошу школу! — твердо закончила она.

Ее возбужденность озадачила Ливию.

— А разве ты собиралась?.. — спросила она осторожно.

— Кое-кто думает, что учительские места растут на деревьях! Да ты же сама помнишь, сколько мне пришлось замещать других учителей, прежде чем я получила собственный класс. Целых шесть лет!

— О! — воскликнула Ливия, не понимая, куда клонит Ферн. Может, в школе готовится сокращение? Но если б все дело было в этом, Ферн так бы и сказала.

— Ах, дорогая, посмотри на часы! — вскрикнула Ферн, меняя тему. — Тебе пора к тете Оливии. Надо представить твое сокровище в лучшем виде. Я уж не говорю, что Конелу и самому надо постараться не ударить в грязь лицом.

— Надеюсь, я и сама кое-чего стою, — ввернула Ливия с наигранной бодростью, но это у нее плохо вышло. Да, представлять Конела родственникам — дело нешуточное, особенно старшим, несдержанным на язык.

Несколько расстроенная, она пошла искать Конела.

— Почему ты смотришь на меня так, будто у меня вторая голова выросла? — с недоумением спросил Конел.

— Да так, задумалась, — смутилась Ливия. — Скажи-ка мне лучше, у тебя в твоей биографии не затерялось парочки бывших жен? — спросила она полушутя, не желая показать, насколько серьезно ее интересует его прошлое.

Озадаченный неожиданным вопросом, Конел ответил:

— Ни одной. Ты первая, с которой я помолвлен.

Как ни приятно было это слышать, Ливия не поддалась искушению, напомнив себе, что и с ней он не помолвлен. Он всего лишь исполняет договор.

— А как насчет любовницы или ребенка? — продолжала она свой допрос, пытаясь воспользоваться случаем и выяснить все что можно.

К ее удивлению, Конел помрачнел.

— Я еще не стал отцом ни одного ребенка!

— Понятно, — вяло откликнулась Ливия, не понимая причину такой странной реакции и готовая и дальше вести свое дознание. В любой момент могла вернуться Ферн и помешать им, да и Конел, судя по его виду, не был особенно предрасположен к таким вопросам.