Ахмат всплывал осторожно, следуя правилам. Старательно вымеривая дыхание. При этом он держал крепко за запястье левой руки клиента, который выкинул свинский фортель, но, кажется – благословенен Аллах! – оставался более-менее невредим.

Вот, наконец, и поверхность. Она встречает привыкшие к подводному сумраку глаза резкими перемигивающимися бликами. Фыркнув и развернувшись, Ахмат увидал борт катера, с которого проводятся погружения. Он был на удивление близок (опять же слава Аллаху), двухпалубный стройный корпус возвышался белоснежной скалой над всплывшими, бросая на воду краткое крыло тени.

Инструктор привычным движеньем стащил под водой с ног ласты и перекинул их через невысокий поручень на корме. Затем проворно полез, постукивая о борт болтающимся дисплеем, вослед за ластами по опущенному с катера в воду трубчатому легкому трапу.

Напарник был на посту. Али немедленно побежал навстречу, изображая зачем-то на лице фирменную «открытую и простодушную белозубую улыбку», так умиляющую клиентов. С какой-то официантской услужливостью он придержал за вентиль тяжелый баллон инструктора.

– Смотрел бы лучше за белым! – выплюнул Ахмат воду едва не в лицо помощника. – Сейчас не время паясничать. Этого идиота (инструктор показал большим пальцем через плечо и за борт) вдруг понесло на глубину куда больше, чем даже недопустимые тридцать метров, и я едва…

Али отступил на шаг и уставился на Ахмата. Как если бы вместо хорошо знакомого приятеля перед ним предстал вдруг варан, сбежавший из каирского зоопарка (и удостоившийся от местной прессы безосновательного прозвания «людоед»).

– Вы… говорите по-арабски, сэр? – выдавил из себя напарник, и челюсть у него потерянно отвалилась.

– Иблисово дерьмо!! – взорвался Ахмат. Он чувствовал подступающую тошноту начинающейся «кессонки», в глазах темнело… – Я, кажется, этим самым арабским языком говорю, что сейчас не до раздолбайских твоих ужимочек! Я и клиент подхватили кессонную болезнь . А барокамеры на борту у нас нет, как ты знаешь! И, если ты не хочешь потерять место…

Ахмат не договорил. Он вдруг обратил внимание, что помощник, стоящий перед ним в изумлении, начинает плавно раздваиваться… и копии-близнецы, не меняя положения тел, медленно подаются куда-то вперед и вверх…

Инструктор не успел удивиться этому фантастическому явлению, потому что он в тот же миг потерял сознание.

…И в тот же миг, примерно, Сергей Кузнецов безуспешно пытался выбраться на борт катера. Баллон, словно чугунное ядро, тянул назад в воду и влажные ладони соскальзывали по поручням. И у почти-топ-менеджера невыносимо и все быстрее громыхало в висках… и его тошнило.

Ну почему эти шоколадные ребята, обыкновенно столь расторопные, почти дерущиеся между собою за честь помочь, – сейчас медлят?! Сейчас, когда ему действительно нужна помощь…

Не замечают? Однако на Кузнецова вполне откровенно пялился, небрежно опираясь о поручень, молодой матрос. Обычно этот парень старался быть незаметным и не особенно путаться под ногами дайверов. Теперь же он откровенно скалился, не то недоумевая, не то издевательски забавляясь беспомощностью Сергея.

Сорвавшийся в очередной раз, понимающий, что с ним творится что-то неладное и опасное, Сергей наплевал на гордость и возопил:

– Help me, please!

…Похоже, что его баллон все-таки поддержали. Потому что Кузнецов ощутил себя, наконец, стоящим на палубе – после какого-то непродолжительного затмения, во время коего он вообще не помнил, что было.

Звук падающих с гидрокостюма на металлический настил капель, казалось, прожигает весь его мозг насквозь. Около Кузнецова бестолково вихлялись матрос и кок, тыкая его фамильярно пальцами в грудь, хихикая и безостановочно лопоча что-то на трескучем своем арабском.

Сергей хотел одного: чтобы его поскорее оставили в покое (забиться бы в какую-нибудь щель и там сдохнуть). Он постарался как можно более холодно и надменно произнести «Speak English!», намерено опуская «please».

Обыкновенно такое производило на египтян отрезвляющее действие. Но в данном случае результат оказался противоположным. Кок и матрос не только не унялись, но разразились в лицо Кузнецову заливистым истеричным хохотом. При этом они подмигивали Сергею и взглядывали на него, словно бы наблюдали перед собою классного клоуна, который только что отколол на манеже коронный номер.

Такое было уж слишком!.. Собрав последние силы и подшагнув, Сергей влепил кулаком в трясущуюся перед ним пучеглазую и жирную физиономию повара. Тот отшатнулся и вскрикнул недоуменно и неожиданно тонким голосом, размазывая по щеке кровь…

Но Кузнецов уже не видел его.

Он позабыл вдруг и кока, и бестолкового насмешливого матроса, и этот катер… И даже перестал на какое-то время чувствовать жесточайшую тошноту, пытавшую много злее, чем сотня вместе взятых похмелий…