Воспользовавшись тем, что я на миг отвлеклась, бессовестная Ирка завладела мегабластом. Мне очень хотелось самолично поэксплуатировать шедевр моей инженерной мысли, но устраивать игру в «А ну-ка, отними!» на глазах у публики я остереглась. Пришлось осматриваться с применением единственного оставшегося у меня зрительного прибора типа «глаза крапчато-карие, обыкновенные».

На квадратном окне комнаты красовалась огромная, во все стекло, буква «М». Я подумала, что со стороны руководства института было форменным свинством заставить четырех мужиков день-деньской сидеть в помещении с аббревиатурой мужского туалета! Во-первых, это унизительно, во-вторых – рискованно: а ну как погруженный в работу сотрудник внезапно ощутит необходимость справить нужду и сгоряча, а также по запарке, ринется не в ту сторону? Шестой этаж! Может случиться непоправимое! А даже если не случится, каково будет пешеходам внизу?

– Здесь все в норме, – объявила Ирка, едва глянув в окно вооруженными мегабластом очами. – Пошли дальше, это не то «мэ», – отходя от окна, тихо шепнула она мне на ухо.

Я понятливо кивнула. В слове «Гипробумдревпром» было две буквы «м». Проектировщикам, значит, досталась последняя. Поспешая вслед за Иркой, я тщетно пыталась посчитать, сколько комнат мы должны пропустить, чтобы попасть в одну из трех нужных. Ирка поступила проще. В поисках помещений с литерами «Б», «У» и «М-второе» она походя заглядывала во все кабинеты. Для маскировки просовывала в щель очередной приоткрытой двери трехглазую морду мегабласта и нажимала кнопочку, включение которой исторгало из недр нашей машинки мелодичный звоночек. На сопровождающего нас директора этот звук действовал самым успокаивающим образом. Тем более что одновременно с переливами колокольцев Ирка возвещала:

– Ну, тут все в порядке!

Первое отклонение от нормы, как и следовало ожидать, обнаружилось в комнате под знаком «М-второе».

– А здесь нам придется задержаться! – разглядев литеру на стекле, зловеще и не без злорадства изрекла Ирка голосом Мюллера, произносящего свое коронное: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!»

В моем мозгу тут же зазвучал незабываемый мотив песни из соответствующего кинофильма. С трудом удержавшись, чтобы не напеть заметно напрягшемуся директору института: «Не думай о каркасе свысока!», я шагнула в комнату.

– Это у нас бухгалтерия! – проклекотал мне в спину орел-директор.

– Вижу, – не оборачиваясь, ответила я.

Видела я в этот момент главным образом широкую спину подруги, загородившую окно. Темный – против света – силуэт ее выглядел устращающе, особенно, когда Ирка начала ворочать головой, показывая присутствующим свой профиль, удлиненный и искаженный приставленным к лицу мегабластом. Черная лоснящаяся прямоугольная харя напоминала морду тиранозавра. Кто-то из бухгалтерш испуганно пискнул, да и сама я с трудом удержалась от нервного восклицания. А был бы с нами незабвенный Афанасий Драконский-Суржиков – непременно присоединил бы Ирку к своей коллекции!

Общее замешательство подруга использовала с толком, я поняла это по выражению ее лица, когда она наконец отвернулась от окна. Физиономия у Ирки была такая довольная, словно она в одиночку слопала не менее половины большого торта!

Позднее выяснилось, что именно окно бухгалтерии позволило подруге получить максимальное удовольствие от процесса наблюдения. Благодаря превосходной оптике спаренного с мегабластом бинокля Ирка смогла в подробностях рассмотреть жаркую постельную сцену, которую в доме напротив разыгрывали Джульетта и предполагаемый хозяин квартиры – тот самый полураздетый юноша, который не дал Ирке измерить батареи отопления.

– То есть к этому моменту он уже был совсем раздет, – улыбаясь, как сытый крокодил, рассказывала мне подруга уже в машине.

А я-то еще удивлялась, почему она не желает делиться со мной мегабластом! И из бухгалтерии Ирку мне удалось утянуть с большим трудом!

Когда подруга вдоволь поглазела в три интересующих нас окна «Гипробумдревпрома», мы заверили директора института, что на вверенном ему объекте условия труда трудящихся и работы работающих находятся в пределах нормы, и откланялись. Пробегая мимо булочной, мы купили для подкрепления своих моральных и физических сил свежих пончиков, вернулись в «шестерку», и там Ирка обстоятельно доложила мне результаты своих наблюдений. Впрочем, обстоятельность и похвальное внимание к деталям имели место в основном в рассказе о любовных игрищах Джульетты и ее приятеля.

– На ней был черный парик! – захлебываясь эмоциями и давясь пончиком, повествовала подруга. – И еще маска!

– Зайчика? – съязвила я, тайно досадуя из-за того, что не увидела эту пикантную сцену своими глазами.

– Черная!

– Черного зайчика? – И я с жутким зимбабвийским акцентом дурашливо напела: – Я шоколядный заясь! Я ласковый мерзявясь!

– Ты дура на все сто! – грубо обругала меня подруга. – Это была такая черная шелковая масочка на пол-лица!

– Как в кинофильме «Летучая мышь»? – поняла я.

Ирка замолчала, задумалась.

– Нет, у Бэтмена масочка была красная! – наконец ответила она.

Я захихикала.

– Вот не буду тебе больше ничего рассказывать! – надулась подружка.

– Про постельную сцену можешь не рассказывать, а все остальное, будь добра, выложи с подробностями! – строго сказала я. – Первый вопрос: ты игрушки там видела?

– Игрушки? – повторила Ирка.

Судя по ее затуманившемуся взгляду и мечтательной улыбке, в качестве игрушек ей виделись какие-то далеко не детские вещички. Скорее всего из ассортимента секс-шопа!