– Здрасьте! – приветливо, но не без легкой насмешки сказала я. – Вы опять нам что-то принесли?

– Вот это! – сказал Денис, робко протягивая мне кружевную тряпочку, в которой я с удивлением опознала бюстгальтер. – Барклай подобрал это на балконе… То есть на газоне под балконом!

– А почему вы решили, что это мое? – спросила я из чистой вредности.

Свой собственный лифчик из эластичного хлопчатобумажного полотна с вышивкой, кружевом и прозрачной спинкой я, конечно, узнала. Мне просто захотелось еще больше смутить симпатичного соседа. Денис был сущий душка, когда стоял, держа двумя пальчиками мой бюстгальтер и застенчиво ковыряя пол тупым носком спортивного ботинка!

– Это Барклай решил, что ваше! – быстро ответил сосед, покраснев, как маков цвет.

Я присела и потрепала по голове умную собаку. Пес искоса глянул на меня и отвернулся. Вид у него был такой же смущенный, как и у хозяина.

– Неужто в целом подъезде ни у кого больше нет размера восемьдесят пять – бэ? – доверительно спросила я Барклая, рисуясь перед его симпатичным хозяином. – Дружочек, как ты понял, что это мое?

– Наверное, по божественному запаху! – ответил за собаку галантный Денис. – Он понюхал и… Фу-у!

Денис понюхал мою вещицу и скривился. Неприятно удивленная такой реакцией на «божественный запах», я сердито свела брови, выхватила из подрагивающих мужских пальцев свою бельевую принадлежность и тоже понюхала. Действительно, фу!

– Пахнет собакой! – обвиняюще сказала я.

– Это потому, что его нес Барклай!

– Нес или носил? – уточнила я, внимательно рассматривая кружевную тряпочку.

С изнанки лифчик был густо усеян короткой разноцветной шерстью. Я потянулась к Барклаю, намереваясь добыть образцы его волосяного покрова и сравнить их с шерстью на лифчике.

– Как вы могли подумать! – возмутился Денис, ногой отпихивая печального бассета подальше от порога и моей вытянутой руки. – Барклай не носит женского белья! Он настоящий кобель!

– Вот именно! – вскричала я, от полноты чувств переходя к оскорблениям. – Знаю я вас, кобелей!

– Да мы… Да я… – Денис побагровел и едва не заплакал. – Да вы подумайте, как он мог носить эту вещь? Она бы на нем болталась!

– По-вашему, я такая толстая?! – тут уж и я не по-детски разобиделась.

– Я…

– Свинья! – с чувством объявила я и захлопнула дверь.

И с чего вдруг этот противный грубиян казался мне симпатичным?!

Злая на себя и на весь мир, я стояла в прихожей, обмахивая разгоревшееся лицо вонючим бюстгальтером, когда дверь комнаты брата наконец открылась и в коридор выступил Зяма. Он был со вкусом облачен в просторные портки цвета травянистой зелени и премилую рубашечку из марлевки в изумрудную и оранжевую клетку. Никаких носков на нем не было и в помине, Зямины босые ступни были затейливо опутаны ремешками сандалет, подошвы которых стучали по полу, как копыта неподкованной лошади.

– Массив дуба? – желчно спросила я, показав на Зямины подметки.

– Яичница-глазунья? – съязвил в ответ братец, окинув взглядом мой незатейливый желто-белый костюмчик.

– Один – один! – мрачно подытожила я. – Пошли, горе мое!

– Секундочку! – Зяма удержал меня за сумку. – А это ты с собой возьмешь? Зачем? Как полуфабрикат, из которого в полуденную жару можно будет смастерить для нас пару чепчиков?

– Размер восемьдесят пять – бэ! – пробормотала я, бросив провонявший собакой лифчик на пол.

– Что такое? – мимоходом поинтересовался папуля, шествуя из гостиной в кухню с раскрытой поваренной книгой.

– Мусор, – мрачно сказала я, потоптав погубленный лифчик ногой. – Поганый мусор!

Денис, бесцеремонно прижимавшийся ухом к чужой двери, отпрыгнул на середину лестничной площадки, лишь слегка промахнувшись мимо улегшегося под стеночкой Барклая. Пес укоризненно тявкнул, но Денис собачье замечание проигнорировал. Он был в бешенстве.

Она назвала его мусором! Поганым мусором! Высокомерная и невоспитанная зазнайка! Да, он сотрудник милиции, а она – девица из богемных кругов, но это еще не повод смотреть на него сверху вниз!

– Дура! – обиженно объявил Денис закрытой двери и стервозным голосом сказал Барклаю: – А все из-за тебя, извращенец! Лифчики он тырить вздумал! Пошли домой, фетишист хвостатый!

Мое настроение после разговора с грубияном Денисом можно было выразить строчками Лермонтова: «И скучно, и грустно, и некому руку подать». Только слова «руку подать» я заменила бы на «морду набить».

С уходом Дениса и его собаки подходящих для мордобоя персонажей поблизости не осталось. Чтобы избавиться от распирающей меня разрушительной энергии, я не поехала с Зямой в лифте, а двинулась вниз по ступенькам своим ходом. В хорошем темпе проскакала четырнадцать лестничных маршей, основательно взбодрилась и уже на финишной прямой столкнулась с особой, которой, в принципе, с удовольствием надавала бы по выступающим частям организма, да, к сожалению, настроение было уже не то!