– Пошли, противный! – сказала я Зяме, уводя его от игривого верстальщика, который с сожалением смотрел нам вслед, часто хлопая подкрученными ресницами.

– Сама противная, – буркнул братец и попытался стукнуть меня по голове свернутой в трубочку газетой.

Я увернулась, газета плюхнулась на пол, развернулась – и, наклонившись, чтобы поднять печатное издание, я замерла в глубоком поклоне.

– Заклинило поясницу? – ехидно поинтересовался Зяма.

– Мозги заклинило! – ответила я.

Подхватила газету и впилась глазами в объявление, набранное жирным шрифтом.

– Зямка, ты это видел? – я потрясла печатным листом перед физиономией брата.

– Газету? Конечно, видел, – спокойно признался он. – Это же вчерашний выпуск «Наше вам», ты купила его в киоске на трамвайной остановке вместе с другой макулатурой.

– Купила, но не читала! А ты посмотри, что тут написано!

Зяма прищурился на подрагивающий в моих руках газетный лист и прочитал вслух:

– «Надгробные памятники из гранита, мрамора, дикого камня – недорого, оптовым покупателям скидки». Думаешь, нам это все-таки понадобится? – он поежился.

– Не там смотришь, – я показала пальцем.

– «Куплю корпусную мебель «Хельга» – посудно-книжный шкаф производства ГДР, темного дерева, с инкрустацией в виде вздыбленного рогатого коня, в любом состоянии», – послушно прочитал Зяма. – Не понял?!

– Чего ты не понял? Что рогатым конем в любом состоянии обозвали единорога?

– Я не понял, кто дал это объявление?

Братец посмотрел на меня с такой претензией, словно я лично организовала ажиотажный спрос на немецкие посудно-книжные шкафы.

– Попробуем вычислить подателя сего объявления методом исключения, – предложила я, подруливая к ближайшей свободной лавочке.

– Опять?! Я не хочу садиться! – воспротивился Зяма, машинально оправив на себе травмирующиеся штанишки.

– А придется! – бессердечно заявила я. – Не вернешь Пантюхину «Хельгу» или потраченные на нее деньги – как миленький сядешь в тюрьму за растрату подотчетных средств. Или ляжешь на больничную койку с переломами конечностей и ушибами мягких тканей.

Зяма рухнул на лавочку, как на скамью подсудимых.

– Итак, Ватсон, давайте думать, – пригласила я сердито сопящего брата. – Кому нужна эта проклятая «Хельга»?

– Мне! – быстро ответил Зяма и даже сложил руку ковшиком, словно ожидал немедленно получить в виде подаяния какой-нибудь небольшой фрагмент немецкого шкафа.

– Тебе – это раз, – я загнула палец. – Пантюхину – это два. Также «Хельгу» очень хотел получить некий Владимир – это три. Наконец, компания грабителей, которым для счастья в жизни не хватало «Хельги» и холодильника, – четыре. Пока все понятно?

Зяма высокомерно промолчал, и я расценила это как знак согласия.

– Теперь начинаем вычитать. Ты объявление не давал?

– Вчера – нет, – коротко ответил Зяма.

– Пантюхин тоже, я уверена, письменного оглашения своего стремления заполучить «Хельгу» не делал, иначе его подручные не трамбовали бы тебя, – рассудила я. – Грабители наши вчера уже не нуждались в «Хельге», потому как позавчера свистнули этот шкаф у нас. Кто же остается?

– Владимир!

– Элементарно, Ватсон! – подтвердила я. – Зачем этому Владимиру «Хельга», мы не знаем, но это сейчас не суть важно. Главное, у нас с тобой есть запасной парашют.

– Где? – Зяма вывернул шею, пытаясь заглянуть за спинку лавочки.

– Я выражаюсь фигурально! Запасной парашют – это резервный вариант! Если мы не найдем свою «Хельгу», не отыщем подходящий шкаф из числа прочих, проданных работникам фабрики музыкальных инструментов, и наше сегодняшнее объявление в двух газетах не даст результата, тогда мы обратимся к этому самому Владимиру. Может быть, он окажется удачливее нас и приобретет к тому времени какую-нибудь «Хельгу». Тогда мы постараемся ее у него выкупить.

– Или выкрасть! – заявил Зяма, которого скудость финансовых средств вынуждала мыслить криминально.

– Объявление с контактным телефоном Владимира сохраним, – сказала я, аккуратно сворачивая газету и бережно пряча ее в сумку. – А теперь – вперед, труба зовет!

– Какая труба? – Зяма завертел головой.

– Медная, наверное! – легко ответила я. – Какая-нибудь валторна, геликон или пионерский горн – какая разница? Все они родом с фабрики музыкальных инструментов! Ты случайно не знаешь, где в нашем городе находится эта кузница тромбонов?