Шрифт:
Первые в здешних землях песочные часы пришлось подарить дочери жупана. Все последующие, впрочем, тоже не отличались точностью. В минуты уединения сердце Ругивлада билось слишком медленно, а когда мастерскую, это подобие палаты мер и весов, посещала Ольга — в висках стучало неистово, и рассудок ничего не мог поделать. Словен проклинал все на свете, но похоже, лукавил. Он ждал: вот-вот она войдет! Он желал, чтобы она пришла. И она появлялась в тот момент, когда ожидание становилось невыносимым.
— Неужели это боги подарили мне встречу с Тобой? Кто ж еще, если при одной мысли о Тебе я оживаю, а все плохое, злое, мрачное отступает… И можно вздохнуть свободно, полной грудью! Вновь и вновь радоваться всему, что есть на Белом Свете!
Увы, люди часто исчезают внезапно и бесследно. Уходят и те, кого искренне и безумно любишь. Жаль, что осознание этого настигает оставшихся слишком поздно. И с каждым таким расставанием уходят жизнь и надежда. Черствеет душа, и меркнет свет.
Счет времени вели по солнцу, и даже когда светило скрывалось за тучами, внутри каждого жителя лесной страны тикал изумительный маятник, который не давал сбоев. Воинов учили чуять его с малолетства.
Но вот, как-то раз затеял Волах беседу. Неспроста затеял, хитрый воевода. Оказалось, коло [28] вертится по-разному.
Речь зашла о прежних походах вятичей за славой да златом. И бывалый вояка не столько рассказал, сколько спел свою историю. Песнь была откровенно груба и безыскусна:
За горизонт дорога моя, путь тернист и долог.Храбрых новая манит земля, и первым среди них Волах.Мне двадцать, я ловок и силен. Чего еще парню надо?Смел, удачлив, крепок в седле… И Карин любимая рядом.«Ты молод, Волах, и никому на родине не известен…Если ж смел — иди в ту страну» — сказал отец невесты«Славу честным клинком добудь, меч твердой рукой согрей!Коль стрелу не получишь в грудь — будет Карин твоей».Сотня лучших ушла в поход. Годы у них впереди!Да Велес всех к себе призовет, вернется только один.Вот поле, в нем высокий лен, всем травам трава.Тот лен луной посеребрен, и воина голова.Тайной окутана гибель бойцов — ирий принял души,Кто остался не прячет лица и тайны покров нарушит.Нас вел жупана первый сын, парня звали Ольгер.Он Лихо лесное шутя победил, но сбился отряд с дороги.Вдруг, враги со всех сторон подло на вендов напали,И кровь лилась из ран ручьем, но побили немало тварей.Уж половина сотни легла, и за нею — восемь,Но Волаха не достала стрела, и нечисть мира просит.«Чтобы представить вас королю, свое откройте имя,Сложите у входа в замок броню — всех, как гостей, он примет.Хозяин щедр и справедлив, златом одарит героев.Пейте же, в чаши вина разлив, и откуп берите с собою…»Волах Ольгеру говорит: «Что-то он мирно настроен?Но кто над врагом твоим царит, тот сам, не иначе, ворог.С ним я хлеба не преломлю. Знаться с врагом не стану…Заклятием в цепи нас закуют, коль имена узнают…Мы славно бились и год минул, как вышли в этот поход.Не верь врагу, он силой не взял, поэтому нагло врет…»Усмешка мелькнула в густой бороде: «Что жизнь пред судьбой и роком?Но если вернемся, слыть тебе, Волах, плохим пророком…!»«Я — Ольгер, это — бесстрашный Дир. Кто о Йоне не слышал?…»В крепость сорок вошло вслед за ним, да ни один не вышел.За горизонтом лежит та земля, но двери — на запорах.Лишь одного отпустила она, и это был Волах.Вернулся Волах на землю отцов — Карин в живых уж нет.Ему говорят: «Ваш поход длился десять лет…»Для тебя, Волах-герой, Время, как год, пронеслось,Ну а милой, желанной твоей долг исполнить пришлось…В Карин жупана сын второй влюблен без памяти был,Он Владухом звался. Пять лет прошло — и руку ей предложил.Не сгинет гордый вендов род… Не радуйтесь, враги!Чудную дочь на свет Карин на гибель вам родит!Рассказ мой близится к концу. Я мертвой не судья,И Волю к Жизни никому переступить нельзя.Не тронул ни яд, ни клинок, ни огонь и моря соленый шквал.Лишь треклятое волшебство убило меня наповал.«Прими, как есть! Таков удел!» — явился Радигош, —«Другую женщину возьми, хоть счастья не найдешь!»28
[28] Коло — время, круг, счет по солнцу, коловорот. Персонификацией Времени является бог Коляда-Колянда, праздник которого, 22–23 декабря, знаменует окончание одного временного цикла и возобновление другого. Слова календарь и колдовство (колядование) однокоренные.
— Черный пепел Карин был развеян ветрами — Ольге не вышло и года. Может, потому я и люблю Олю, как дочь. Но у меня своя семья! Я выполнил волю жрецов и завет Сварожича!
— Неподходящее имя — Карин! И дав его девочке, волхвы заранее определили ей судьбу. Карна — богиня скорби. Странное вершат боги в мире этом, — согласился с ним словен.
Он прикинул, и оказалось, что Ольге девятнадцать.
— Говорят, была одна женка в Ромейской земле. Она своего мужика ждала не десяток весен, а целых двадцать. Врут, наверное. Нет такой бабы, чтобы двадцать лет без мужика обходилась. Ровно столько же было и моей Карин, когда мы расстались, — угадал Волах его мысли: — Но еще я тебе вот что скажу. Всех женщин можно разделить просто. Есть откровенные дуры. Есть гулящие. Есть такие, к которым не приведите боги попасть под сапожок, и есть особенные, таких мало. Это не мешает той, кого мы, пьяные от любви, наивно превозносим и называем ладой, превратиться либо в стерву, либо в дуру.
— Но это также не мешает дурам и стервам поумнеть, а шлюхам насытиться, — возразил Ругивлад.
— Долго же будешь ждать. Мой тебе совет: выбирай дуру или шлюху, и оставь даже мысль о дочери жупана!
«Ага! Вот, стало быть, ты о чем!» — смекнул молодой волхв.
— Вы друг другу не пара, — продолжал воевода. — Мало ли других? Так ты всегда будешь умным рядом с дурой и не умрешь от предательства гулящей девки, ибо знаешь, кто она есть на самом деле.
— Но отдать ее Дороху? — прошипел словен сквозь зубы.
— Этот молокосос злит и меня. Но брак их укрепит единство племени. Жупан Домагоща породнится с главою глав Буревидом! Будет помощь против печенегов да киян.
Дорох! Словен живо представил чернявого, гладко выбритого на манер киянина, соперника. Ну нет! Только не этот! Буревидова отпрыска побаивались и порой спускали ему с рук вольности, за которые другого парня высекли бы прилюдно.
— Такой брак сделает ее несчастной! Волах! Это желание главы, да? Это он прислал тебя говорить?
Старый витязь отвернулся.
— Никакой помощи вы от Буревида не получите — разве не ясно! — попытался убедить он воеводу. — Кто собирал с вятичей дань в угоду Киеву? Буревид! А разве вас победили хоть раз в открытом бою? Что-то не слышал об этом. Нет! Ни Олег, ни Святослав, ни Владимир. Все они договаривались с главою глав!
— Худой мир лучше доброй войны, — возразил ему Волах.
— Владимир хитер и опасен. Если какая-то мысль, даже самая невероятная вдруг засела у него в голове — этот князь горы свернет, да не своими руками. Ныне он собирает земли Киявии. Владимир не полезет в ваши леса, хватило и прошлого похода. Неохота ему снова грязь на болотах месить. Но вот печенега натравит — и никуда не денетесь, пойдете в Киявию на поклон.
— Все равно. Что такое счастье девицы рядом с благополучием рода? — упрямствовал воевода.
— А сказал, «не чаешь в ней души»!
— И еще раз повторю. Ты бы лучше к Медведихе пригляделся. Вот хозяйка так хозяйка! Или стара для тебя?
— Ну и шутки! Она ж меня раздавит. Да и мужика своего все еще ждет и ждать будет, думаю, до смерти, не в пример некоторым. Несчастная она баба.
Он живо представил ее себе, высокую, с пухлыми ручищами, румяную, раскрасневшуюся на морозе. Такая, как говорится, коня на скаку остановит… Да что коня? Неспроста Медведихой кличут.