— Мы тоже проверили, — сказал Гаврила. Рассказывать он ничего не стал.

— Вижу…

Грязным сапогом он брезгливо отбросил отрубленную руку, покачал головой. Подержав украшение в руках, он с отвращением отбросил его в сторону. Для него сейчас это был не кусок золота, который стоил денег, а напоминание об их собственной глупости и самонадеянности. Все было плохо…Так плохо, что улыбка Исина показалась оскорблением.

Поймав хмурый взгляд Избора, хазарин вдруг, улыбнулся еще шире. Он нагнулся и подобрал никому теперь не нужное украшение.

— Зачем он тебе?

— Зачем? — голос хазарина был странно весел. — Как сказать…

Он посмотрел в звездное небо и неожиданно спросил.

— Как думаешь, в чем проявляется сила Богов?

Гаврила покачал головой, но ничего не сказал.

— А ты сам как считаешь? — спросил Избор.

— По-моему сила Богов в выполнении обещаний.

— И что? — не выдержал Гаврила. — Какое отношение имеют Боги к этой подделке?

— Подделке ли? — загадочно улыбаясь, ответил хазарин. Избор от его слов встрепенулся, но Гаврила сказал:

— Ты же своими глазами видел, что тут произошло. Сам ведь руку приложил…

— Тот-то и оно! — радостно начал хазарин, но тут же сам себя перебил. — А что произошло? — вкрадчиво поинтересовался он. — Что произошло с тем, кто украл у нас «Паучью лапку»?

— Ничего! — сказал за Избора Гаврила. — Ни-че-го!

Исин широко улыбнулся, и от этой улыбки в Гавриловой душе против воли зашевелилась надежда.

— Ничего? — переспросил хазарин. — А это?

Осторожно, боясь испачкаться в крови, он поднял отрубленные руки. Не успевшие еще остыть куски плоти качались перед ними, словно ветки предназначенные для костра.

— Если это ни-че-го, — он, как и Гаврила только что, раздельно повторил его слово. — То, что тогда такое «гнев Богов»?

Некоторое время они молчали. Исин улыбался, Гаврила хмурил брови, а Избор беззвучно шевелил губами, сопоставляя что-то.

— Не хочешь же ты сказать… — начал было он.

— Хочу, — кивнул Исин. — Он отобрал у нас талисман, но не прошло и минуты, как он умер!

Гаврила нагнулся, отыскивая атамана, но не нашел его. Оба трупа, что остались тут имели по две руки.

— Нет его, — удивился Гаврила.

— Что ж он нам померещился что ли?

Исин сам пощупал темноту под ногами.

— Да, ладно! Значит, помирать пополз. Руки-то тут?

— Тут.

— А куда ему без рук?

Слова хазарина, и главное его уверенный тон, что-то повернули в Гавриле. Противясь этому, он напомнил.

— Он погиб от меча, от твоего меча!

— Да, меч был мой, — согласился хазарин. — Но кто скажет, в чьей руке был я сам? Сами же знаете, что Боги часто выбирают человека для свершения своих замыслов. Князь и тот не все сам делает. Кое-что поручает и нам.

Гаврила понимал куда тот клонит, но посмотрел на него свысока. Что бы их славянские Боги, да через хазарина… Других, что ли рядом не было?

— А не слишком ли ты заносишься? У тебя ведь свои Боги…

Исин помолчал, а потом все-таки ответил.

— Тут другие Боги. И они такие же мои, как и ваши.

— Проверим, — неожиданно легко согласился Избор. Он слушал разговор, примеривая их слова к своему разуму. Он не забыл. Что случилось с ним самим несколько часов назад. На самом дне души еще теплилась надежда. Воевода переосмыслил многое, но даже сейчас ему не хотелось думать о том, все что они сделали они сделали для защиты подделки.

— Как? — спросил Гаврила. Он не верил Исину, и не надеялся на чудо, но разобраться в этом, конечно стоило.

— Разбойники, — сказал Избор. — Исин тут не последних побил. Они будут отбирать у нас эту штуку до тех пор, пока всем не станет ясно. Только ты их рубить не спеши, что бы уж наверняка узнать…

Исин оглянулся, словно хотел прямо сейчас найти десяток злодеев.

— Где их взять теперь?

— Покажу, — пообещал Избор. — Я, пока ходил тут, много чего повидал…

Оставив коней в развалинах, они пошли к болоту.

Над ним навис густой рыжий туман, на востоке среди деревьев уже просматривалась полоска серой мутноватой пелены. Короткая летняя ночь заканчивалась, и близился рассвет. Перед ними лежало болото. Оно казалось бескрайним — дышащее смрадом, густо заросшее камышом, словно опрокинутое в гигантскую чашу и высокими обрывистыми берегами. Крутой косой откос уже через несколько шагов переходил в пологий склон, а тот уже, постепенно, в топкий, залитый водой торфяник. Из тумана выступали чахлые березки.