– Знаешь, красавчик, при каждом твоем появлении спокойная жизнь прекращается и становится очень весело…

Стейна поднялась, сбросила явно тяготивший ее халат, и нырнула под одеяло. Конан последовал ее примеру.

– Может быть, ты просто объяснишь мне, что хотели эти туранские недомерки? – спросил он. – Я был совершенно не в состоянии расслышать весь ваш разговор.

Стейна, томно вздохнув, начала рассказывать. Конан узнал, что переполох в дворце пятитысячника перекинулся на большую часть Верхнего Города, а после того, как огненный шар, сотворенный Радбушем, угодил в одну из казарм гвардии Турлей-Хана, во всем Султанапуре, пожалуй, не осталось ни одного спящего воина – солдаты, выскочив в чем мать родила из загоревшегося здания, столкнулись на улице с поднятыми на ноги офицерами, которые, сами ничего не зная, кроме того, что какой-то негодяй едва не сравнял с землей дворец Турлей-Хана, немедленно погнали подчиненных в облаву, которая затронула практически весь город. Султанапур наполнялся слухами, и к утру полтора десятка подвернувшихся под руку киммерийцу телохранителей и стражников превратились в несколько сотен погибших. А еще старший офицер патруля сообщил Стейне, что, скорее всего, действовал не человек, а демон – ведь на него не подействовало даже заклинание искусного мага. И, кроме того, Стейна с удивлением выяснила, что эмир Хайберди-Шах сейчас якобы находится почти при смерти, после того, как неизвестный разбойник, одержимый злыми духами и потому неуязвимый, покусился на его драгоценную жизнь…

– Не понимаю, – задумчиво сказала Стейна. – С чего это тебе приписывают невероятные способности? Может быть, ты за эти годы успел заделаться магом?

– Не думаю… Хотя…. – Конана внезапно осенило, и, он, свесившись с постели, нашарил лежавший на полу кинжал, подаренный шейхом Джагулом. Киммериец вспомнил, что когда он его коснулся, убегая вместе с Мирдани из дворца пятитысячника, стальная рукоять была горячей. Варвар недоуменно осмотрел клинок и протянул Стейне со словами:

– Похоже, жизнь мне спасла именно эта штуковина. Я же тебе рассказывал, как зуагирский шейх всучил мне эту железяку вместо пяти тысяч золотом.

Стейна повертела кинжал в руках, внимательно его изучив, а потом вернула Конану.

– Знаешь, дорогой, я в этом не разбираюсь, но…

Она сделала паузу и наморщила лоб, будто что-то вспоминая. Наконец, Стейна хлопнула себя по щеке воскликнув:

– Слушай, я вспомнила, где видела его раньше! Помнишь мужика, которого я провожала, когда ты подъехал к дому?

– Ну? Кофийский посланник?

– Точно! Этот парень увлекается всякими магическими штуковинами, и я подозреваю, что он и сам немного маг.

– И что из этого?

– Да просто твой кинжал – или точно такой же – я видела у кофийца около года назад. Я тогда удивилась, как такой богатый и знатный человек может носить столь простую и дешевую вещь? А потом ножик исчез… Дагарнус в те дни принимал у себя какого-то владыку кочевников, а когда пришел ко мне, рассказал, что кинжал подарил.

“Так, это вполне сходится с рассказом Джагула о происхождении оружия, – подумал Конан. – Великий Кром, объясни мне, какая связь может быть между шейхом зуагиров и кофийцем, находящимся на посольской службе у своего короля?”

– Послушай… – нерешительно начал варвар. – Стейна, как ты думаешь, этот твой кофиец, как его?

– Дагарнус? – уточнила Стейна.

– Вот-вот. Он верный человек? Ты ему доверяешь?

– Вообще-то да, – осторожно сказала женщина. – В своей жизни Дагарнус видит мало тепла, а у меня ему хорошо. Кажется, он даже немножко влюблен в меня… А что ты, собственно говоря, хочешь? А, проказник?

Конан ненадолго задумался, потом взъерошил волосы и уставился на Стейну.

– Видишь ли, моя прелесть, у меня такое ощущение, что я влип в очень неприятную историю…

– А раньше ты об этом не догадывался? – невинно поинтересовалась Стейна.

– Я о другом, – отмахнулся Конан. – Мне кажется очень странным, что в историю с похищением девицы впутано очень много народу. Сама посуди: не может быть, чтобы джавиды, шейх Джагул, пятитысячник, придворный маг эмира и, наконец, посланник из Тарантии были бы связаны меж собою по чистой случайности. Я всеми своими внутренностями чувствую: каждый из них, а теперь я и ты, втянуты в очень странную заваруху, цель которой мне неясна. Я уверен – есть некая цель, предмет, объединяющие проклятых подземных карликов, султанапурских вельмож, кофийцев и кочевников из пустыни. Только вот что это?

Стейна потянулась, зевнула и, прильнув к Конану, обняла его.

– Не забивай голову всякой ерундой, – проворковала она. – Я считаю, что ты просто устал и тебе все представляется в черном свете…

– Постой! – перебил Конан. – Когда Дагарнус придет сюда снова?

– Сегодня вечером, – пожала плечами Стейна. – Он предпочитает не ночевать дома.

– Ты можешь устроить мне встречу с ним? И потом, можно ли быть уверенным, что кофиец не сдаст меня городской страже?

– Он? – усмехнулась Стейна. – Да он будет счастлив напакостить эмиру и его слугам. Туранцев он считает варварами и дикарями… Хорошо, ты сможешь сегодня поговорить с Дагарнусом. Только я не вижу в этом никакого смысла.

И Стейна, еще крепче обняв киммерийца, закрыла ему рот поцелуем.

Мирдани спала посреди обширной постели, свернувшись калачиком. Когда Конан, стараясь ступать как можно тише, вошел в комнату, на ее губах играла безмятежная улыбка ребенка, не знающего еще всей жестокости мира. Вдруг девушка резко вскинулась и тихо вскрикнув, испуганным голосом спросила:

– Кто здесь?

– Это я, – тихо отозвался Конан. – Выспалась?

– А ты все это время не сомкнул глаз, охраняя мой покой?