Там её бросили на кучу соломы в небольшой камере без окон. Тюремщик, так и не сказав ни слова, поставил перед ящеркой миску с бульоном и грубый кувшин. Затем, так быстро что Ри не успела даже вздрогнуть, выхватил из-за пояса нож и разрезал путы. Ящерка сглотнула.

– Что со мной будет? – спросила она.

Ничего не ответив, человек вышел и захлопнул стальную дверь. Камера погрузилась в полную темноту. Ри помолчала.

– Что ж, – она горько улыбнулась. – Могла бы и привыкнуть. На ощупь отыскав миску, вэйта легла на пол и принялась медленно, растягивая удовольствие, пить тёплый бульон.

Джихан остановился отдохнуть, лишь добежав до окраин Шаддата. Здесь, как и во всех городах Востока, жили бедняки; трущобы окружали столицу грязным кольцом. Подобно старому змею, меняющему кожу, город медленно вытеснял из себя неугодных.

Внимательно оглядевшись, Джихан прислонился к закопчённому дувалу. Он устал и был очень зол на себя за потерю ящерицы. Впрочем, сейчас следовало думать о более важных вещах, например о маскировке; хотя краска из семян дерева м'хентр была очень стойкой, пот и морская вода заставили её изрядно посветлеть. Пришло время отбросить облик чернокожего повара: юноша медленно осмотрелся.

Улица была почти пуста. За плетёной изгородью ближайщего дома что-то напевал гончар, двое детей запускали кораблик в арыке с проточной водой. Чуть в стороне, под деревом, несколько оборваных дервишей сообща ели большую рисовую лепёшку. Появление Джихана они встретили настороженными взглядами.

«То, что надо…» – юноша подошёл к дервишам и уселся на корточки перед тем, кто казался вожаком.

– Святой человек… – Джихан провёл тремя сложенными пальцами по лбу. – Я много месяцев был за морем, не скажешь ли, что слышно?

Дервиш разочарованно вздохнул. У молодых моряков редко водились деньги, поживиться за их счёт удавалось нечасто.

– Безбожие и разврат свили гнёзда в сердцах, – пробурчал он мрачно. – Забыто уважение к старшим… Юноша улыбнулся.

– Прости, святой человек, – он сунул дервишу медную монету. – Я и вправду забыл. Скажи, не началась ли война с безбожниками-эльфами? До меня доходили слухи…

– Все слухи от лукавого! – буркнул дервиш. Джихан показно вздохнул.

– Востину так. А скажи, святой человек… Ты, конечно, знаешь здесь всех, ведаешь сокровенные тайны… Не откажи в помощи бедному моряку, много месяцев мечтавшему о женской ласке. Один из дервишей, помоложе других, громко фыркнул. Вожак метнул на него грозный взгляд.

– Согрешить просишь?

– Зачем – прошу? – Джихан подмигнул. – Готов жертвовать во имя Пророка.

Осторожно, чтобы движение не выглядело агрессивным, он вынул из-под матросской робы волнистый кинжал с рукоятью слоновой кости.

– Поторгуемся? Дервиш мгновенно оценил дорогое оружие, ещё недавно принадлежавшее стражнику.

– Что хочешь за него?

– Халат, комнату на ночь и ласки женщины. Дервиш поджал губы.

– Дорого.

– Хэй, посмотри какая сталь… – Джихан выдернул волосок из бороды его соседа и на лету рассёк кинжалом. В глазах оборванцев отразилась жадность.

– Нет, дорого. – дервиш покачал головой. – Халат и комната. Юноша сделал вид, словно колеблется.

– Пусть будут ласки уродливой женщины…

– Халат и комната.

– Шайтан грызёт меня твоими устами! Забирай мою одежду впридачу. Дервиш смерил Джихана сомнительным взглядом, задержав глаза на хороших кожаных сапогах.

– Сапоги отдашь?

– А не жирно будет? Ухмыльнувшись, «святой человек» медленно покачал головой. Юноша вздохнул.

– Хэк, по рукам… Дервиш проворно вскочил:

– Пошли. Остальные проводили их завистливыми взглядами.

Джихан шагал спокойно – он прекрасно знал обычаи трущоб. В поисках редких зверей молодому хану не раз приходилось посещать такие места, а поскольку отец не одобрял его пристрастий и отказывался давать деньги на покупку животных, Джихан быстро усвоил – то, что хану продадут за сто динаров, простой человек купит за десять таньга.

– Заходи, – дервиш открыл калитку и пропустил юношу во двор приземистого одноэтажного дома. На звук обернулась толстая женщина, стиравшая бельё.

– Я плачу, – сразу сказал «святой». – Нужен халат и Фатима до утра. Женщина молча кивнула на дом и продолжила полоскать бельё. Дервиш обернулся к Джихану:

– Давай.

Юноша сунул ему кинжал, стянул сапоги и молча поднялся в дом. Там стоял тяжёлый запах марихуаны.

– Дорогой?… – с дивана встала на редкость некрасивая женщина лет тридцати пяти. Широкое лицо густо покрывали веснушки, нижняя губа была слегка оттопырена и не скрывала кривых жёлтых зубов. Из одежды на женщине имелись только бусы и полупрозрачная кисейная накидка; были хорошо видны плоские груди. Джихан мысленно вздохнул.