Шрифт:
– Ну что? – не поворачивая головы в сторону негласного сотрудника, поинтересовался куратор.
– Все как в танке! – оскалил Серега стальные фиксы. Сейчас он как никогда до этого гордился собой.
– Неужели пробил?! – делано удивился куратор, при этом неотрывно глядя на дорогу.
– А то!..
Автомобиль сейчас мчался по городской промзоне, в районе, где были сосредоточены многие промышленные предприятия, ныне бездействующие и безжизненные. "Лунный" сюрреалистический пейзаж всеобщего запустения оживляли лишь стайки бродячих одичалых собак. Здесь не лазили даже бомжи – все, что было можно спереть, сперли до них. Кто-то, из числа руководства предприятий, вывозил вагонами, кто-то выносил куски меди или алюминия под полой... В период ельцинского безвременья в разграблении страны не принял участия разве что совсем уж ленивый, оставляя "поколению пепси" и "менеджеров" разруху почище послевоенной.
Остановились в каком-то тупике.
– Ну, говори! – На этот раз куратор чуть повернулся в сторону агента. – Что там?
– Ну, короче, в той делюге, что ему вяжут, этот малый не при делах. – Нетерпеливый жест офицера остановил поток красноречия "стукача".
– Давай по делу! Папка?
– Есть у него папка! – торопливо закивал головой Серега. – Есть! Только хранит он ее не у себя дома, а в квартире соседа-пенсионера!
– Как зовут? Какая квартира? – быстро уточнил мент.
– Зовут – дядя Ваня. Фамилия – Прохоров. Квартира однокомнатная, этажом ниже...
– И как это он тебе все рассказал? – Куратор смотрел на агента с откровенным недоверием.
– Ну, ты че, меня не знаешь?! – делано обиделся тот. – Все четко! Сам подполз, типа, помоги, научи! Ты, типа, человек бывалый...
Рассказывая это, Серега откровенно кривил душой. Честно говоря, ему даже сейчас становилось немного не по себе, когда он вспоминал холодный, насмешливо-презрительный взгляд Скопцова. Ему ведь как объяснили: "Будет обычный лох-журналюга... Разведешь его на раз-два-три..." А в камере оказался двухметровый лоб устрашающей наружности, предельно уверенный в себе, в собственных силах. Он же сначала и говорить-то не желал! А когда Серега попробовал "зажигать", просто посоветовал: "Рот прикрой. Сквозит..."
При этом сумел сказать это так, что у агента не возникло даже тени сомнения в справедливости и полезности "совета" для собственного здоровья...
Все изменила "следка". После того как журналист вернулся в камеру, он устроился на шконке, гулко хлопнул широкой ладонью по доскам рядом с собой и предложил: "Садись сюда! Побазарим..."
Ну а дальше все пошло как по маслу...
– Он ничего не заподозрил? – Куратор пытливо заглядывал в глаза задумавшегося агента.
– Не, ты че! – возмутился тот. – Ты же меня знаешь!
Вообще-то сам агент так не считал... Не было у него уверенности в том, что его не вычислили как "кумовского"... Но... Имидж – это все. Желание выглядеть в глазах своего "работодателя" и покровителя крутым пересилило тягу к правде.
– Ладно, – подвел черту мент. – Молодец, Серега! Я в тебе не ошибся! Вон под козырьком бабки. Возьми.
Подняв глаза вверх и немного при этом вытянув шею, Серега потянулся к солнцезащитному козырьку... И в это мгновение мощный, хорошо поставленный удар ребром ладони снизу вверх, в незащищенное и слегка напряженное горло швырнул его голову назад. Движение остановил высокий подголовник. А безжалостная ладонь смяла, сплющила, раздавила хрящи гортани...
Захрипев и схватившись руками за горло, агент начал заваливаться набок, в сторону куратора. Тот брезгливо оттолкнул его от себя двумя твердыми, как дерево, пальцами. Распахнулась дверца машины, и Серега, хрипя и пуская кровавые пузыри, вывалился из салона на грязную, поросшую редкой травой землю.
Иномарка, презрительно фыркнув облачком бензинового дыма, сорвалась с места. А там, где она только что стояла, медленно остывал труп неудачника-"стукача".
7
Наверное, агента можно было бы и не убивать. Но только сейчас особой разницы – трупом больше, трупом меньше – куратор не видел. Слишком много всего. Он проиграл...
О задержании Лома и Мана он узнал одним из первых. Можно сказать, что ему повезло. Он успел уйти. Но только что теперь, дальше?! Ни надежных документов, ни денег... Для того чтобы уходить в глубокое подполье и покидать страну, нужны были хорошие, или, как еще иногда говорят жуликоватые типы, "реальные" бабки. Таких у него не было. И оставалась последняя надежда – папка с документами Мацкевича. Кстати, о покойнике – сам дурак! Кто его тогда тянул за язык? Ведь он и просил с него немного, каких-то пять тысяч "гринов"...
А пьяненький предприниматель посмотрел на него сначала с удивлением, после чего вдруг начал хохотать. Просмеявшись, встал из-за стола, открыл сейф и, ткнув пальцем в лежащие внутри пачечки зеленых американских рублей, сказал:
– Видишь? Здесь ровно сто тысяч. На непредвиденные расходы. И я мог бы тебе дать из них пятерку. Не обеднею. Но лучше я дам десять твоему начальнику, который объяснит тебе, козлу, и другим таким же козлам из ваших, кто вы есть на самом деле и где ваше место! Короче, иди, пасись! – Мацкевич скрутил фигу и сунул ее в нос менту. – Во тебе! Пошел вон!