– Пятнадцать йен.

– Хаори по пятнадцать йен нам не по карману.

– А вам-то не все ли равно, ведь не вы же покупали.

– Что еще?

– Черные носки, одна пара.

– Твои?

– Ваши. Двадцать семь сэн.

– Дальше.

– Ящик дикого батата.

– Даже батат унес? Что он с ним будет делать, сварит или приготовит суп?

– Не знаю, что будет делать. Сходите к вору и спросите его.

– Сколько он стоит?

– Цены на дикий батат я не знаю.

– Тогда напишем двенадцать с половиной йен.

– Вы с ума сошли. Дикий батат, пусть он даже привезен из Карацу, не может стоить двенадцать с половиной йен.

– Но ты же сама сказала, что не знаешь.

– Не знаю. Правильно, не знаю, но двенадцать йен пятьдесят сэн не может быть.

– Вот и пойми: «Не знаю, но двенадцать йен пятьдесят сэн – не может быть». Никакой логики. Ты самый настоящий Константин Палеолог [126] .

– Что, что?

– Константин Палеолог.

– А что это такое – Константин Палеолог?

– Не важно. Что там у нас дальше… Ты еще из моих вещей ничего не назвала.

– Не важно, что дальше. Скажите-ка лучше, что значит Константин Палеолог.

– Ничего не значит.

– Как будто уж нельзя объяснить. Зачем вы морочите мне голову? Знаете ведь, что человек не понимает по-английски, и говорите всякие нехорошие слова.

– Не болтай глупостей. Скорее говори, что дальше. Надо побыстрее написать жалобу, а то не найдут наших вещей.

– Теперь уже все равно не успеем. Лучше объясните, что такое Константин Палеолог.

– Ох и надоедливая ты! Я же сказал, что ничего это не значит.

– Ах так! Ну, тогда и я ничего не скажу вам.

– Дура упрямая! Делай как знаешь. Жалобу об ограблении я тебе писать не буду.

– А я вам не скажу, какие вещи украли. Вы сами взялись составлять жалобу, я вас не заставляла, можете и не писать, не заплачу.

– Ну и не буду. – И, вспылив, хозяин, по обыкновению, закрылся в кабинете. Хозяйка перешла в столовую и села перед шкатулкой с рукоделием. Оба в течение десяти минут сидели молча и метали злобные взгляды на разделявшие их сёдзи.

Вдруг дверь широко распахнулась, и в комнату бодрым шагом вошел Татара Сампэй-кун, подаривший дикий батат. Татара Сампэй-кун когда-то был в этом доме сёсэем, но несколько лет назад окончил юридический факультет и теперь служит в управлении рудниками при какой-то компании. Он тоже был по натуре дельцом, последователем Судзуки Тодзюро-куна. В память о прежних временах он время от времени навещал жалкую лачугу, где когда-то был сёсэем, и проводил здесь воскресные дни; в этой семье он чувствовал себя легко и свободно.

– Хороша сегодня погодка, хозяюшка, – произнес он с акцентом, не то карацуским, не то еще с каким-то и уселся перед хозяйкой.

– О Татара-сан.

– Сэнсэй ушел куда-нибудь?

– Нет, он в кабинете.

– Сэнсэй все занимается, даже по воскресеньям, подумать только! Ведь это же вредно.

– Вы скажите об этом самому сэнсэю.

– Да, да, конечно… – проговорил Сампэй-кун, а потом, оглянувшись по сторонам, произнес, не то обращаясь к хозяйке, не то к самому себе: – Что-то сегодня девочек не видно.

И в ту же минуту из соседней комнаты прибежали Тонко и Сунко.

– Татара-сан, а суси [127] сегодня ты принес? – требовательно спросила старшая дочь учителя, как только увидела Сампэй-куна, вспомнив об обещании, которое он дал им в прошлый раз.

– Вы не забыли еще? А я сегодня не принес, в следующий раз обязательно принесу, – признался Татара-кун, почесывая голову.

– Фу-у, – разочарованно протянула старшая. Глядя на нее, младшая тоже сказала: «Фу-у». Настроение у хозяйки немного улучшилось, и она даже слегка улыбнулась.

– Суси у меня с собой нет, но вот дикий батат я приносил. Вы кушали его?

– Дикий батат? А что это такое? – спросила старшая.

– Дикий батат? А что это такое? – Младшая сестра не отстала от старшей и на этот раз.

– Еще не пробовали? Попросите маму, чтобы она побыстрей сварила. В Карацу дикий батат не такой, как в Токио, – произнес Сампэй-кун с гордостью за свою родину. Хозяйка только теперь сообразила, что надо поблагодарить за гостинец.

– Спасибо вам, Татара-сан, вы очень любезны. Да еще так много привезли.