Three times a day for many months (три раза в день на протяжении многих месяцев) I had witnessed this performance (я был свидетелем такой процедуры; to perform — действовать, исполнять, performance — действие, поступок), but custom had not reconciled my mind to it (но привычка не примирила мой ум с этим). On the contrary, from day to day (напротив, со дня на день) I had become more irritable at the sight (я все больше раздражался: «становился более раздражительным» от этого зрелища), and my conscience swelled nightly within me (и моя совесть вздымалась ночью во мне = и по ночам я чувствовал угрызения совести) at the thought that I had lacked the courage to protest (при мысли, что мне не хватало храбрости протестовать; to lack — испытывать недостаток, нуждаться в). Again and again I had registered a vow (снова и снова я давал клятву; register — журнал, реестр; to register — вносить в журнал, делать пометку) that I should deliver my soul upon the subject (что я должен откровенно высказаться на эту тему; to deliver — доставлять, разносить; высказывать /мнение/; soul — душа; сердце), but there was that in the cool, nonchalant air of my companion (но было что-то в холодном, бесстрастном облике моего компаньона; air — воздух; атмосфера; внешний вид; nonchalant — беззаботный) which made him the last man (что делало его последним человеком) with whom one would care to take anything approaching to a liberty (с которым кому-либо захотелось бы допустить хоть что-то похожее на вольность; to care to do smth. — соглашаться или хотеть сделать что-либо; to take a liberty — допустить вольность; to approach — подходить; граничить). His great powers (его выдающиеся способности), his masterly manner (его повадки уверенного в себе человека; master — хозяин; лучший в чем-либо), and the experience which I had had of his many extraordinary qualities (и непосредственное столкновение с: «опыт, который я имел…» его многими выдающимися качествами»), all made me diffident and backward in crossing him (все /это/ внушало в меня робость: «делало меня робким» и отбивало всякое желание сердить его: «делало неспешным в сержении»; backward — назад, запоздалый; медлящий; неохотно делающий).

sight [saIt], conscience ['kOnS@ns], courage ['kVrIdZ], extraordinary [Ik'strO:d(@)nrI]

Three times a day for many months I had witnessed this performance, but custom had not reconciled my mind to it. On the contrary, from day to day I had become more irritable at the sight, and my conscience swelled nightly within me at the thought that I had lacked the courage to protest. Again and again I had registered a vow that I should deliver my soul upon the subject, but there was that in the cool, nonchalant air of my companion which made him the last man with whom one would care to take anything approaching to a liberty. His great powers, his masterly manner, and the experience which I had had of his many extraordinary qualities, all made me diffident and backward in crossing him.

Yet upon that afternoon (и все же в тот полдень), whether it was the Beaune which I had taken with my lunch (был ли это /был ли причиной этому/ кларет, который я выпил за обедом; Beaune — город во Франции около Дижона; вино, там произведенное), or the additional exasperation produced by the extreme deliberation of his manner (или дополнительное раздражение, вспыхнувшее: «произведенное» от чрезвычайной неспешности его манеры; deliberation — размышление, преднамеренность; deliberate — неслучайный, тщательно спланированный, преднамеренный), I suddenly felt that I could hold out no longer (я внезапно почувствовал, что я больше не могу сдерживаться; to hold out — выдерживать, держаться до конца).

"Which is it to-day (что: «который /из определенного набора/» сегодня)?" I asked, — "morphine or cocaine (я спросил, — морфий или кокаин)?"

He raised his eyes languidly from the old black-letter volume (он лениво отвел: «поднял» глаза от древнего тома с готическим шрифтом; languid — слабый, вялый, апатичный; black-letter — старопечатный, со старинным готическим шрифтом) which he had opened (который он открыл). "It is cocaine," he said, — "a seven-per-cent solution (это кокаин, — сказал он, — семипроцентный раствор). Would you care to try it (хотите попробовать)?"

whether ['weD@], morphine ['mOfI:n], cocaine [k@u'keIn], per-cent [p@'cent]

Yet upon that afternoon, whether it was the Beaune which I had taken with my lunch, or the additional exasperation produced by the extreme deliberation of his manner, I suddenly felt that I could hold out no longer.

"Which is it to-day?" I asked, — "morphine or cocaine?"

He raised his eyes languidly from the old black-letter volume which he had opened. "It is cocaine," he said, — "a seven-per-cent solution. Would you care to try it?"

"No, indeed," I answered, brusquely (благодарю покорно, — ответил я резко; brusque — отрывистый, резкий). "My constitution has not got over the Afghan campaign yet (мой организм еще не оправился от афганской кампании; to get over — пересекать, перебираться; приходить в себя /после болезни/; yet — еще не). I cannot afford to throw any extra strain upon it (я не могу позволить себе /«бросить на него /организм/»/ никакую дополнительную нагрузку)."

He smiled at my vehemence (он улыбнулся моей горячности; vehement — неистовый; страстный). "Perhaps you are right, Watson," he said (возможно, вы правы, Ватсон, — сказал он). "I suppose that its influence is physically a bad one (я полагаю, что его /наркотика/ влияние — физически плохо = оказывает отрицательное влияние на физиологию). I find it, however, so transcendently stimulating and clarifying to the mind (я нахожу его, однако, таким исключительно стимулирующим и проясняющим для разума; however — как бы ни; однако, тем не менее, несмотря на это) that its secondary action is a matter of small moment (что его побочное действие — вопрос незначительный: «дело маленького значения»; moment — миг, момент; важность, значение)."

answer ['A:ns@], brusquely ['brusklI], vehemence ['vI@m@ns], physically ['fIzIk(@)lI]

"No, indeed," I answered, brusquely. "My constitution has not got over the Afghan campaign yet. I cannot afford to throw any extra strain upon it."

He smiled at my vehemence. "Perhaps you are right, Watson," he said. "I suppose that its influence is physically a bad one. I find it, however, so transcendently stimulating and clarifying to the mind that its secondary action is a matter of small moment."