– С Вельзевулом взяли гада! – шипит Дуня.

– С каким Вельзевулом? – переспросил Ной.

– Жеребец его, видишь. На его свист прибежит хоть откуда, если только услышит. Вельзевулом звать. Страшно бешеный, как сам пророк. На этом Вельзевуле он меня силком увез из венского монастыря в Знаменский скит и чуток не замучил до смертушки, гад!

Ной покосился на Дунечку:

– Господи прости! Кто только тебя силком не увозил и не мучил. Хоть бы сама об этом не болтала. Отвратно слушать!

– Гра-ажда-ане! – взывает пророк во все свое бычье горло. – Али все вы тут от сатаны народились? Святого пророка мытарят красные анчихристы, а вы глазеете! Не за вас ли мученичество принимаю? Али вы не верите во-о го-оспода бо-ога?! Есть ли, вопрошаю, верующие во святую троицу?! – тужился пророк, напрягая свое могучее тело. – Гра-ажда-ане! Пра-авосла-авные! Про-озрейте за ради го-оспо-ода! Бейте их, красных диаволов! За-абор ломайте, лавки, дубину берите!

Никто из православных граждан, верующих во Христа-спасителя и святую троицу, а особенно в земные блага – золото, движимость и недвижимость, в дома, особняки, собственную землю, – не кинулся ломать забор и лавку, чтоб вооружиться дубинами и отбить святого пророка Моисея.

– Ну и горло у него! Чистая иерихонская труба, – заметил Ной.

– Жуть! – отозвалась Дунечка. – Если бы ты послушал, как он дурацкое евангелие читал среди скитских – аж стекла в окнах дребезжали!

К горланящему пророку подошли трое: Тимофей Боровиков с маузером в деревянной кобуре, еще какой-то товарищ, приземистый, во френче и начищенных сапогах и Селестина Грива. О чем-то поговорили с красногвардейцами, и те повели пророка вниз по Набережной, и Боровиков пошел следом.

– Комиссарша смотрит на нас! Пусть теперь своими глазами убедится, гадина! – вскипела Дуня. – А еще срамила: «Вы его ногтя не стоите»!

Ной смутился и опустил голову, чтобы не видеть Селестины, бормотнув:

– Помолчи ты за ради Христа!

– Вот еще! Или стыдно, что ли? Чего ж тогда не едешь с нею? Ага! Не по носу комиссарше – подалась!

Селестина и в самом деле, поглядев на Ноя с Дунечкой, отвернулась и пошла вниз, к пароходам.

Шагов на полсотни красногвардейцы с Боровиковым отвели пророка Моисея, и вдруг раздался пронзительный свист. Дуня заметила: «Вельзевула подзывает, гад!» И в самом деле, рыжий Вельзевул рванулся за косматым хозяином, потащив за собою на длинном ременном чембуре двух красногвардейцев. Те упирались, но жеребец, храпя и мотая головой, так что грива развевалась, таскал их то в одну сторону, то в другую. А пророк свистит, свистит! Зовет на помощь единственного верного сообщника.

Жеребец вскидывал задом, аж подковы сверкали на солнце, и комья земли летели в толпу, потом он вздыбился свечой, и один из красногвардейцев, оторвавшись от чембура, упал наземь и на четвереньках быстро-быстро отполз в сторону, волоча за собой винтовку.

– Вот это жеребчик! – восхитился Ной.

Его будто подтолкнула в спину неведомая сила, кинулся к взбешенному жеребцу, схватился за чембур, красногвардеец, воспользовавшись случаем, бросил повод и в сторону, к толпе.

Сила на силу сошлась. Вельзевул вырывался, таская Ноя за собой, отпячиваясь к толпе, и зеваки, давя друг друга, отбегали кто куда, а Ной, повиснув на чембуре, укрощал коня:

– Тих-хо! Тих-хо, дьявол! Я т-тебе да-ам, ужо! Я т-тебе дам!

– Убьет, убьет мужика!..

– Ноой! Нооой! Брось его – убьет!

– Пааагодь, дьявол! – басит Ной, таскаясь за конем во все стороны, вздымая бахилами пыль на площади.

– Взбесился, точно!

– Пена-то! Пена-то с кровью, смотрите!

У Ноя до предела напряглись мышцы во всем теле, глаза застилает пот, дышит он тяжело, прерывисто, но держит Вельзевула за чембур, хотя жеребец все с той же силой бьет задом и таскает его то в одну сторону, то в другую.

– Убьет мужика. Убьет!

– Отпусти его! Отпусти! – кто-то пронзительно визжит. – Не твой – отпусти за хозяином!

(В этом все дело: «Не твой – отпусти за хозяином!»)

– Не вырвешься! Не-е-е вырве-ешься, дьявол! – рычит Ной и кулаком бьет по храпу Вельзевула.

– Не бей! Не бей коня. Не твой – не бей! – вопит какая-то сердобольная дамочка.

Один из красногвардейцев вскинул винтовку:

– Бросай, мужик! Пристрелю его!

– Не смейте стрелять! Не смейте! – теперь уж хором орут господа интеллигенты.

– Пааааагооодь! – натужно выдыхает Ной и еще раз бьет жеребца по храпу.

– Нооой! Брось его! Брось! – вопит Дунюшка, не на шутку испугавшись.

Дуня не видела, как Ной успел перекинуть сыромятный чембур через голову осатаневшего Вельзевула и, ухватившись за длинную гриву и шею, взлетел в седло, не коснувшись ногою стремени. Толпа ахнула в сотни ртов.

– Надо же так, а?!

– Вот это мужичище! – кто-то восхитился рядом с Дуней.

Вельзевул, взмыл вверх, танцуя на задних ногах, а потом давай кидаться всем своим мощным телом из стороны в сторону, чтобы сбросить непрошенного всадника, а Ной, задирая ему голову, бьет под брюхо задниками бахил, приговаривая: