Череда мрачноватых, подкопченных коридоров с голыми каменными стенами сменилась анфиладой небольших зал, тоже украшенных не слишком богато. Как видно, Джон не слишком любил роскошь или просто не мог себе позволить излишние траты. Конечно, когда выскочка-канцлер, выезжая из нагло захваченного в пользование замка короля, таскает на себе стоимость всего Лондона с пригородами, особа монаршей фамилии вынуждена жить скромно.

«Ну вот, — думал Гунтер. — Можно сказать, что все поручения исполнены. Принца мы предупредим об исмаилитах, передадим просьбу Годфри, его наверняка вытащат из монастыря и помогут занять архиепископское кресло… Он повесит Лоншана и все будет хорошо. А нам-то что дальше делать? Как там Мишель говорил — паладины? Нет, действительно, придется топать в крестовый поход. Однако забывать о всех моих невероятных встречах и предупреждениях вовсе не следует. Наверняка рано или поздно придется столкнуться с человеком, о котором говорил отец Колумбан…»

Остановимся ненадолго, господа, — вдруг прошипел Гисборн, довольно бесцеремонно хватая Мишеля за край надкольчужника и припирая к стенке. — Подождите, скоро можно будет идти дальше.

— А в чем дело? — нахмурился рыцарь. — Что такое случилось?

— Тс-с, — Гисборн приложил палец к губам и кивком указал в глубину полутемной залы со сводчатым потолком. Среди оранжевых теней, отбрасываемых редкими факелами, двигалось нечто непонятное — по залу беззвучно шел высокий мужчина в кожаном тигеляе, остроконечном шлеме с вертикальной стрелкой поносья и с огромной боевой секирой на плече. Гунтер и сэр Мишель замерли, перестав даже дышать. В бородатом воителе было много необычного. Неизвестный выглядел так, будто одевался по манере двухсотлетней давности, а силуэт фигуры с каждым движением расплывался по краям и колебался, словно между вставшими у стены наблюдателями и воином шел поток горячего воздуха. Странный мужчина пересек зал, подошел к противоположной стене, украшенной потемневшим гобеленом, изображавшим какую-то битву, и, нисколько не чинясь, погрузился в него. Затем силуэт бородача помелькал на самом ковре, словно на экране кинематографа — Гунтер обратил внимание, что фигура стала словно бы вытканной, только двигалась — и удалился за горизонт, миновав батальное поле.

Сэр Мишель коснулся двумя пальцами лба и повернулся к Гисборну, который стоял с таким видом, будто ничего не случилось.

— Что, призрак?

— Ага, — невозмутимо кивнул Гай. — Вот зараза! Даже днем теперь шастает!

— Чей призрак-то? — спросил сэр Мишель, косясь на гобелен.

— А, да ну его! — Гисборн махнул рукой и медленно пошел дальше. — Король саксов Гарольд, погибший в битве при Гастингсе. Фамильное проклятие Плантагенетов. Вы не бойтесь, господа, он совсем не опасный. Иногда даже на пиры приходит и сидит тихонько в уголке. Все привыкли. Сколько раз пытались извести — священников, колдунов, даже ведьм приглашали — без толку! Неймется ему…

— А при чем тут гобелен? — спросил Гунтер, все никак не справлявшийся с невольной дрожью в коленях. Ничего себе — в замке принца средь бела дня бродит настоящее привидение с огромным топором, а домочадцы и ухом не ведут! А ну зарубит кого-нибудь?

— Ковер? — Гисборн говорил на ходу, голосом спокойным, даже немного скучающим, точно экскурсовод в музее. — Там выткано изображение битвы при Гастингсе. Наш старик Гарольд в ковре и живет, все пытаясь что-нибудь изменить. Говорили, будто гобелен ткала его сестра, бывшая ведьмой. Однако силы наколдовать так, чтоб призрак мстил победителям брата, ей не хватило. Вот он и бродит… Старый Генрих, отец Ричарда и Джона, хотел было ковер выбросить, да Элеонора отстояла. Сказала, что замок без привидения — не замок. А королевская фамилия просто обязана иметь собственного призрака.

— Дела-а… — выдохнул Гунтер. — Может, у вас и домовые водятся?

— Целых три, — гордо сказал Гай. — Один, правда, пьяница — из подвалов вино таскает, а с кухни — закуску. Вот в Тауэре…

Сколько именно домовых обитает в главном замке страны и каковы их нравы осталось пока неизвестно. В следующей комнате, отделанной дубовыми панелями, жарко пылал открытый камин, стоял запах дорогих благовоний и горело множество свечей. В креслах сидели двое людей (причем один спиной к двери), и, судя по всему, пили за беседой вино. У их ног на пушистом восточном ковре безмятежно дрых невероятно громадный рыжий ирландский волкодав. Если посмотреть внимательно, становилось ясно, что собачка, размерами больше напоминавшая пони, зажралась до предела…

— Милорд, я привел этих дворян, — сказал Гай, куртуазно поклонившись человеку, обернувшемуся на звук. Принц Джон Плантагенет встал и, едва заметно пошатываясь (видимо, под тяжестью государственных забот, а не после возлияния с собеседником) направился к новоприбывшим.

— Ваше высочество, — сэр Мишель моментально опустился на одно колено, потянув за собой Гунтера, наверняка снова забывшего, что перед ним важная персона. Однако последний не остался в дураках — все-таки оруженосец знал, что принц в двенадцатом веке это почти то же самое, что рейхсминистр в двадцатом. По въевшейся за годы училища и службы привычке Гунтер, щелкнув каблуками, вытянул руку в германском приветствии. Слава Богу, принц был слегка навеселе, а потому не заметил этого странного жеста.

— Встаньте, господа, — мягким голосом сказал Джон и, взглянув на Гисборна, добавил: — А вы, Гай, можете идти. Только имейте в виду — скоро вы мне понадобитесь.

Что бы не говорили про Джона историки и писатели позднейших времен, описывая его как полнейшее ничтожество, бездарность или сумасшедшего, на первый взгляд принц казался очень приличным человеком. Лицом он здорово походил на Годфри — давала себя знать кровь отца. Сейчас принцу исполнилось всего двадцать два года, однако выглядел он несколько постарше — старила темная короткая борода. А так — настоящий Плантагенет. Высокий рост, широкие плечи, взгляд, пускай и слегка затуманенный вином, твердый и по-королевски величественный. Одевался принц не особо роскошно: длинная черно-серебряная хламида, историческое наименование коей Гунтер позабыл, на шее широкая золотая цепь, куда более скромная, нежели у Лоншана, а в курчавых, цвета вороньего крыла, волосах тускло поблескивает желтым небольшая корона принца с тремя зубчиками в виде трилистников. Камни в короне, между прочим, не самые вычурные.

— Надеюсь, вы не откажетесь от гиеньского вина? — спросил, улыбаясь, принц. — У нас осталась пара кувшинов. Кстати, вас не очень перепугал призрак Гарольда? Кажется, сегодня он не в духе, если так можно сказать о привидении. Проходите, присаживайтесь в кресла… Эй, — Джон обернулся. — Понтий, проснись, здесь гости!

Визитер принца, скрытый высокой спинкой кресла, поднялся на ноги и уставился на сэра Мишеля, который сделал шаг назад и раскрыл рот. В кабинете Джона, английского принца крови, сидел не кто иной, как сэр Понтий Ломбардский.