— Немезида, знаешь что…

— Что? — произнесла она, с улыбкой глядя ему в глаза.

Он оглянулся на шум голосов, доносящийся снизу…

— Ладно, потом.

В глаза мои не смотри… ты расстояние увидишь…

То, которое не сможешь пройти, которое не сможешь… забыть…

О, эта чёртова ангина! Жар… бред… мозги туманятся… Боже мой, когда же это, наконец, закончится?!

Полоска света в коридоре… Ты приехал?! Не включай свет, пожалуйста, зайди ко мне. Сядь на мою постель, возьми мои ладони в свои — как тогда, когда мы с тобой на крышу лазили, помнишь? У меня болели ноги, они уже не слушались меня, но, идя рядом с тобой, я почти не чувствовала боли…

Нет, мне померещилось… Ты не приехал. Ты — там, за тысячу километров от меня.

Мы идём по набережной, взявшись за руки. Река ослепительно блестит на солнце. Боже мой, какая жара! Как в пустыне.

Господи, как муторно… Нечем дышать, я не могу разлепить губ. Постель моя горит — это я сгораю… Катится по лицу не то пот, не то слёзы. Хорошо, что Он не видит меня сейчас…

Котя, Котя, Котинька…»

Едва оправившись от ангины, с температурой, сидела Олива у компьютера и писала этот пост у себя в ЖЖ. Пост, защищённый настройками приватности.

«…Дайте душе вылететь, дайте ей вылететь. Господи Всевышний! Не оставляй меня, дай мне сил пережить эту муку. Я не могу больше!!! Всё живое рвётся во мне…

— Я никогда тебя не забуду…

— Я тоже никогда тебя не забуду…

Ты не узнаешь об этом. Я не хочу, чтобы ты читал этот пост. Я выплесну сюда часть моих страданий, но ты не прочитаешь это, ибо тебя это может оттолкнуть от меня. А я этого не хочу.

Ты говоришь, что никогда не любил, никогда не пылал страстью. Но ведь тебе всего семнадцать лет — быть может, твоё время ещё не пришло…

А я… я переживу это. Ещё не такое переживали. Я сильная, я справлюсь. Я выздоровею и буду жить, как прежде.

Нет… Как прежде я жить уже не буду. Я буду жить лучше, чем прежде. И этим я обязана тебе. Спасибо тебе, Кот, за сказку, которую ты мне подарил. Пускай короткую, пускай на один день, но ты сделал меня счастливой.

Пусть я останусь в твоей памяти лёгким эпизодом. Вспоминай меня, когда тебе станет скучно или грустно, вспоминай, как нам было хорошо вместе. Пусть это воспоминание не будет ничем отравлено.

Я не хочу, чтобы ты знал, как я тут мучаюсь без тебя. Я не хочу, чтобы ты думал, будто я жить без тебя не могу. Хотя на самом деле это так и есть…»

От температуры и слабости у Оливы кружилась голова, на глаза наворачивались слёзы. Ей не хватало Даниила как воздуха, она чувствовала, что готова умереть без него. А в это же самое время, по ту сторону монитора, за тридевять земель, другая девушка, влюблённая в него, тоже писала в своём дневнике пост, защищённый настройками приватности.

«Ты ближе всех, но так далеко… И кто знает, к чему это приведёт, а осень плачет каждый день своими холодными дождями, и так больно бьёт порывом ветра по лицу, пытаясь привести меня в чувства, а я стою на остановке, закутавшись в пальто не оттого, что мне холодно, а по привычке… И думаю о тебе, пытаюсь понять… хоть немного, кто ты в моей жизни? И зачем то приближаешь, то отталкиваешь меня… Я пытаюсь понять, что это, любовь или зависимость? Тоска или привязанность? Судьба или шутка? Глупо, ведь я сама знаю ответы на все эти вопросы… Ты ближе всех, но так далеко…»

Никки прошла в спальню, не зажигая свет, села на тахту. Захлопнулась дверь за Даниилом — и её снова выключило. До следующего его прихода…

…А вчера он пришёл и весь вечер сидел в аське — переписывался с Оливой. Никки сидела рядом, вымученно улыбалась. Он же, не глядя на неё, был весь погружён в монитор. Не в силах более сдерживать слёзы, Никки встала и ушла в другую комнату.

— Почему ты ушла? И почему сидишь здесь в темноте? — Даниил появился на пороге.

— Я ушла, чтобы не мешать тебе, — ответила Никки.