Градировский: Как окупятся отечественные инвестиции?

– Через создание механизма привилегированного доступа на мировые рынки.

Градировский: За какой срок?

Переслегин: А сколько нужно времени, чтобы переформатировать мир? Я полагаю, лет двадцать…

Градировский: С размахом! Масштаб?

Переслегин: Этот проект должен охватить оба Мира – эмигрантский и иммигрантский… Вообще, я не ощущаю сильной разницы между ними. Никакой конфликтный сценарий невозможен в принципе. Для этого диаспора имеет слишком низкую внутреннюю связность.

Градировский: Но для меня два Русский Мир – это две формирующиеся части метрополии (в том числе под влиянием диаспорального элемента). Одна смотрит в прошлое России идеализируя его, но и получая силы. И это не просто мечтатели. Это влиятельные группировки внутри российской власти, борющиеся за конкретный сценарий развития России, в рамках мифа о Третьем Риме. Другая, не имея такого влияния на верховную власть, является более активной, наступательной силой. Ведь в стране порядка 70% мелкого бизнеса – это представители нацменьшинств. Значение диаспорального фактора внутри самой России будет только возрастать. И это другая Россия – разноплеменная, много и внеконфессиональная по определению. Столкновение этих двух Россий – неизбежно или нет?

Переслегин: Нет. Рано или поздно (и, скорее, рано) первая группировка поймет, что ей не построить Третий Рим без людей. А этих людей не будет без «меньшинств», в том числе и тех, кого принято называть «черными». Кроме того, без них не будет нормально функционирующей городской экономики. Да и исторический опыт подскажет им именно такое решение. В конце концов, у России огромный опыт социокультурной переработки разно-, много- и внеконфессиональных групп. Второй же группировке нет никакого смысла воевать с первой – это опасно и накладно.

Градировский: Вы со своими коллегами не так давно выпустили книгу Патрика Бьюкенена «Смерть Запада». Ваше отношение к центральной мысли автора, что возросший антропоток – давление традиционного общества на постиндустриальное – приведет к смерти Запада?

Переслегин: Бьюкенен, на мой взгляд, путает причину со следствием. Западное общество потеряло способность к развитию (сначала – к развитию в форме экспансии, а сейчас и к развитию в форме структурных изменений). Оно перешло к стратегической обороне и ищет «точку равновесия», которая позволила бы реализовать концепцию «конца истории». (Здесь см. Хантингтона, Фукуяму и им подобных). Но как раз западное индустриальное общество модифицировало мир таким образом, что точки равновесия в нем нет.

Градировский: В самом мире нет точки равновесия? Вы хотите сказать, что это принципиально неостанавливаемый, неуспокаиваемый мир, эдакий вечный скиталец?

Переслегин: А что, кто-то видел индустриальное общество с нулевым темпом роста?.. Впрочем, это довольно четко прописано уже у Форрестера. Да, собственно, и много раньше – у классиков марксизма. «Нулевое решение» (нулевой экономический прирост и отсутствие экспансии) в этом мире формально неустойчиво.

И антропоток – лучшее тому свидетельство. Люди (и, как Вы справедливо указываете, ресурсы – см. Первый закон антропотока) двигаются в области с наибольшей капитализацией. Это – социальный закон. Причем, закон «естественный»: как сказал бы Тарраш, «если бы был неправилен этот ход, то были бы неправильны шахматы».

Кстати, ничего нового в факте существования антропотока нет. Он был зафиксирован уже в Римской империи. Заметим, что эта империя развалилась не тогда, когда на ее границах появились орды варваров, а тогда, когда ее государственные механизмы утратили способность к их социокультурной переработке. А до этого варвары несколько столетий рассматривались империей как источник рабочей и военной силы.

Градировский: Именно «государственные» механизмы?

Переслегин: Я не анализировал этот вопрос достаточно подробно и просто не знаю, где в Риме проходила граница между государственными и другими структурами, например, конфессиональными. Но, заметим, конфессиональная социокультурная переработка работала и после гибели империи. Так что, думаю, слово «государственные» правильное.

Градировский: Данность антропотока последних столетий в чем?

Переслегин: В давлении традиционной фазы на индустриальную, которое мы так хорошо знаем по XIX веку (хотя бы в форме оттока населения из деревни в город). Сейчас идет отток из Мировой Деревни в Мировой Город. Это интересно с точки зрения проектности, в частности, левой – но и только. К «гибели Запада» такое изменение вектора антропотока привести не может.

Другой вопрос, что возникший ныне «кризис Запада» (а мы рассматриваем этот кризис как проявление Фазового Барьера) может прийти к катастрофическому разрешению, причем антропоток в форме нового «великого переселения народов» может стать одним из механизмов «постиндустриальной катастрофы».

В общем, как писали в одной умной книжке по инфекционным болезням, «сепсис – это не появление в крови возбудителей, а обусловленная внутренними причинами прогрессирующая неспособность организма с этими возбудителями справиться».

Градировский: Представим на миг, что отечественные политические элиты стали интересоваться не только собой и приватизацией, но и глобальным сообществом. Они призвали Вас для формирования стратегии развития 1/6 части суши. Какие основания глобального политического проектирования в ситуации усиления давления со стороны антропотока (понимаемого, в первую очередь, как ускорение трансформации социо-культурных ядер традиционного мира) Вы им предложите?