Харек задумчиво следил за разговором.

— Старшина, у вас есть семья?

— Нет, сэр! — широко улыбнулся он. — Я из лосальтийских сирот. Где-то есть сестра, ей отсылают жалованье.

— Возвращайтесь к отдыху. Завтра нас ждет долгая дорога.

Паркер отправился выполнять приказание. Харек дождался, пока Пограничный отойдет достаточно далеко.

— Что с ним не так? — напряженно поинтересовался сотник. — Он взрослый, вменяемый человек, трезвый вроде…

Я пожал плечами:

— Магия! Единственное, на чем он может сосредоточиться, — это драка. Не знаю, какими заклинаниями это достигается, но чувство самосохранения у них отсутствует вообще, страх и боль они тоже переживают как-то иначе. Пенка в том, что если ты ничего не боишься, то и стимула отстаивать свою точку зрения у тебя нет. Забавно, да? Нет убеждений, нет центра, мысли бегут, ни за что не цепляясь, обо всем и ни о чем. Нельзя сказать, что они от этого страдают, но при общении с ними иногда возникают проблемы.

Это мягко сказано. Пограничный Страж может, не задумываясь и не меняясь в лице, свернуть шею человеку, толкнувшему его в толпе, ну или проломить голову младенцу, который слишком громко плачет. С таким же спокойствием он может продолжать сражаться без обеих ног и атаковать чудовище, зная, что у него нет ни единого шанса на победу. Но как объяснить Хареку, что все это не делает Пограничных монстрами?

— Постарайтесь понять и донести это до ваших людей. В Арконате вы услышите множество веселых историй и анекдотов, персонажами которых являются Пограничные Стражи, но все это — не результат жизненного опыта. Это попытка избавиться от страха. И дело не в каких-то фантастических зверствах, просто они не такие, как все, а это пугает. — Я старался говорить негромко, но убедительно. — На мой взгляд, самое опасное — это когда они пробуют шутить, дело запросто может кончиться увечьем, поэтому их всегда стараются чем-нибудь занять, иногда сущей ерундой. Со стороны это выглядит странно, но так можно избежать гораздо больших проблем. Но они не забывчивые, не тупые и не злобные. Единственная их слабость в том, что жизнь вне поля боя окутана для них дымкой нереальности.

— Безумцы…

— Да. Но Лордам нужны сумасшедшие слуги, без них жизнь вдоль Границы стала бы невыносимой. Они такие, какие есть. Проявляйте уважение!

Я устало проводил Харека взглядом. Если сказанное мною не заставит его задуматься, то я ничем не могу помочь.

— Знаешь, Гэбриэл, — тихо заметил мастер Ребенген, — в Россанге Пограничных Стражей дрессируют, как псов, и выводят из казарм чуть ли не на сворке.

— И Лорд Россанги регулярно платит компенсации пострадавшим от них, — фыркнул я. — Вот оттуда-то и лезут все эти глупые суеверия. Отец никогда не ставил барьеров между своими подданными, и никаких проблем с контролем у него нет.

«Возможно, потому, что он и сам почти как они». Но этого я говорить чародею не стал, это дело семейное.

Меня оставили в покое. Некоторое время было слышно, как Серые шушукаются по-своему, а мастер Ребенген гвоздит мэтра Траупа за топорно выставленный периметр. Тишину ночи нарушал шорох травы и одинокий стрекот сверчка. После мертвенной тишины Феналле это было похоже на рай.

Я погрузился в сон, в котором меня ожидали знакомые уже лозы и черепа. Сон был не пророчеством, скорее — размышлением, к которым в реальности я не привык. Вокруг меня простиралось бескрайнее небо, океан синевы. Вселенная пребывала в ожидании. Я оседлал и взнуздал скакуна своей судьбы (эта лошадка сильно напоминала авия), осталось решить, куда править. Сквозь дымку облаков в неизъяснимой глубине подо мной черной тенью проглядывала земля. Она напоминала мне о чем-то важном, но хорошо забытом. Все верно: чтобы решить, куда двигаться, я должен был узнать, как все началось и почему происходит. Самым простым способом сделать это было вытрясти из всех моих спутников (начиная с магов) все их глубокомысленные тайны, если потребуется — с помощью Пограничной Стражи. Именно этим я намеревался заняться в Обители Мормы.

Утром от царившего накануне напряжения не осталось и следа. Старшина Паркер что-то дружелюбно объяснял Хареку, а Серый учился делать пропуски, замечая странности Пограничного Стража. Мастер Ребенген не верил в наступившую идиллию, но дергаться от каждого резкого звука перестал. Единственной проблемой оставался Тень Магистра. То есть я понимал, что он — это я, просто я привык думать о себе лучше. Вор подзуживал меня опробовать воздействие волшебной черноты на амулетах Ребенгена. Зачем — это был некорректный вопрос.

Некоторое время мастер Ребенген ехал рядом со мной.

— Никогда бы не подумал, что увижу такую картину, — тихо пробормотал чародей (Паркер и Харек со знанием дела обсуждали тонкости навесной стрельбы).

— Если бы мне сказали, что я побываю в Ганту, я бы тоже не поверил.

— И каково это? — осторожно поинтересовался маг.

— Неожиданно. Слишком много сюрпризов, я начинаю от них уставать. Вы меня понимаете, сэр? Я должен знать, что делаю. Знать, а не гадать по облакам.

— Я понимаю, — серьезно кивнул чародей. — В Морме. В Морме мы соберемся и все подробно обсудим. Ехать осталось всего ничего.

— Если вы считаете, сэр, что столько времени у нас есть, я рискну положиться на ваш опыт.

Кто тянул меня за язык?

Часа не прошло, как передовой маг (кажется, это был Кейз) принялся неистово махать руками, призывая Ребенгена. Чародеи заволновались и принялись бегать вокруг нас, потрясая амулетами. Причина их беспокойства стала очевидна почти сразу — с гребня холма за нами наблюдало чудовище, сравнимое по размерам с Ракшем. Хотя попыток приблизиться оно не предпринимало, ясно было, что разделяющее нас расстояние оно преодолеет в два прыжка. У меня на затылке зашевелились волосы.