Ловля ветра
вернуться

Валентинов Андрей
Шрифт:
2.
Вождей схоронили. Пророки молчат. От факелов наших остался лишь чад. Разведка вернулась. Узнали — беда: Дорога — по кругу — ведет в никуда. От мыслей трещит черепов скорлупа. Колонна распалась, осталась толпа. Шумит средь пустыни разбитая рать, Кого-то уже волокут линчевать. А те, кто трусливей, и те, кто слабей, Срывают с флагштоков знамена вождей. Вождь новый велел от большого ума: «Копайте колодцы и стройте дома!» Дома из песка и вода из песка… На мертвой земле не взрастить колоска… Стервятники кружат и ночью, и днем. Последнюю воду вождю отдаем. Забвением дышит могил глубина. Чужие грехи искупаем сполна… И только надежда в миг смертный живет, Что нашей дорогой никто не идет.

1977–1988

Верлибры-минор

1.
Меня опять обвинили в неосторожности моих стихов, в игре с огнем и прочих смертных грехах. Мне хотелось ответить, как привык — громкой одой или чем-нибудь подобным. Но потом я понял, что тех, кто не желает быть убежденным — не убедишь, и каждому воздастся по вере его. И я отмолчался.
2.
И все-таки я стремлюсь к нашему завтра. Хотя отлично понимаю, что все, кажущееся ныне столь простым и доступным, есть только призрак, подобный тому, что манил Брута перед последней битвой у Филипп, и наше грядущее не принесет ничего, кроме такого же дождливого дня и горького груза несостоявшихся побед.
3.
Так ради чего нам бороться? Шуметь? Составлять смелые планы? Чтобы остаться краткой цитатой в учебнике или парой страниц какой-либо древней книги, одиноко стоящей на библиотечной полке? Ведь блеск сабель, предсмертный хрип врагов, свет солнца на штыках, радость победы и комья грязи на повозках походного лазарета — все каменеет бесстрастными фразами историка, до которых никому нет дела…

1976

Правда

(из Ги Беара)

Правда — это очень дорогой товар сейчас — Те, кто много знают, Часто умирают. Будет счастлив тот, кто нынче слеп и глух из нас. Те, кто все же смеют, Вскоре пожалеют: Тот из нас, кто Правду говорит, Будет в сей же час убит. Журналист в метро средь бела дня застрелен был. Все, о чем узнал он, Скрыл могильный саван. Прокурор убийц его тотчас найти решил, И на той неделе Также был застрелен. Оба Правду жаждали найти, И скрестились их пути. Паренек-философ был распят весенним днем. Городок трусливый Правдою дразнил Он. Уверял Пилат толпу, что нет вины на Нем, Но народ велел, Чтобы Тот висел. Паренек-то Правду говорил, И народ его убил. Пуля — вот подарок тем, кто хочет много знать. Мало — ставят пушку. В клочья — черепушку! Тот, кто очень хочет в мире Правду отыскать, В рай отправлен будет — Бог его пусть судит! За того, кто Правду скажет нам, И копейки я не дам!

1977

* * *

Она его бросила… Он рассеянно листал страницы «Илиады», Не понимая, как это случилось. Позади был слепящий московский снег, стук путевых стрелок, Ее глаза, ее руки… Все было позади… А со страниц глядели на него Ахилл и Гектор, век за веком, вновь и вновь убивающие друг друга из-за красоты дочери Тиндарея. Сегодня неведомым образом переплелось с Позавчера и закружилось в дикой свистопляске от холмов Илиона до холодных гиперборейских равнин, увлекая за собой серых чаек и оторванные листы старинной книги. И в этом безумии ясно было одно — Она его бросила.

1977

Подражание Ли Бо

Змеясь по склонам каменистым, Пустынный тракт ведет в Синьцзян, И в воздухе, как яшма чистом, Не слышно крика обезьян. Не видно зарослей бамбука. Чужие камни дальних гор… Лишь дикий гунн, стрелок из лука, Тут ставит изредка шатер. Здесь лед в сиреневом ущелье Блестит, как старая слюда. Печальный тигр у камня дремлет И не проснется никогда.

1979

Подражание Бодлеру

Нам не уйти — груз прошлого тяжел. Он давит ежедневно, ежечасно. И прятаться от прошлого напрасно, Зло старое страшнее новых зол. Нам в души впились корни давних бед. Как опухоль, они страданья прочат. Не в силах победить глубокой ночи Ни светлый день, ни радостный рассвет. А светлые страницы, где они? Забыты эти радостные дни, Лишь иногда во сне мелькнут виденья. Убитый лебедь падает с небес Вниз, где во тьме чернеет мертвый лес, И злая Ночь спешит в свои владенья.

1980

Сонет одиночества

Я вновь на старый парусник ступил, Оставив позади цветущий берег, Свои мечты и тех, кого любил, Кто ждал меня и мне все годы верил. Но стар корабль, дырявы паруса, Ворчат матросы — годы за плечами. Их не манят цейлонские леса И грохот льдин полярными ночами. Эй, старый шкипер! Якорь поднимай! Пусть наш поход ведет нас прямо в рай, Иль, может, ад свои разверзнет своды. На берегу прекрасно, может быть, Но нам средь этой красоты не жить — Тем, кто навек отравлены свободой.