Черную шевелюру Роберта и светлый ежик Зигмунда Сажин нашел сразу, но рыжие вихры Шурика видны не были.

– Не беспокойтесь, вина вашим ребятам никто предлагать не будет.

– Я не беспокоюсь, – сердито ответил Сажин и пошел к столу.

В центре внимания, естественно, находился Зигмунд, он не успевал отвечать на вопросы, улыбался, молча кивал, наконец поднял руку и сказал:

– Все, товарищи, разговоры о боксе запрещены. Я в коматозном состоянии, вы меня избили сильнее, чем Бартен.

Кругом рассмеялись.

– Михаил Петрович, можно победителю бокал шампанского?

– Можно.

– Я тоже хочу шампанского, – заявил вынырнувший откуда-то Шурик.

Шурику протянули бокал шампанского, боксер хотел его взять, но, неуклюже расставив ноги, заскользил по паркету назад. Роберт, который держал боксера за локоть, вытащил его из круга.

– Понимаешь, дорогой, – он нажал пальцем Шурику на нос, – я принципиально против авансов. Ты выигрываешь первенство Европы. Приезжаешь ко мне, в Грузию, и я сажаю тебя на неделю вот в такую бочку с вином. – Он показал размеры бочки. – Договорились?

– Я никогда не расскажу тебе, где я был в тот вечер. Никогда, – Шурик взял банку с соком. – Я буду пить сок, а ты будешь смотреть. Тебе пить нельзя, жидкость прибавляет вес…

Петер с удивлением смотрел на стоявшего в дверях Лемке.

– Не ждал? – Лемке улыбнулся. – Можно войти?

– Проходи, Вальтер, проходи, – Петер захлопнул входную дверь и пошел вперед. – Сидеть, Макс! – крикнул он на зарычавшего рыжего бульдога. – Я думал, ты и не знаешь, где я живу, – говорил он, растерянно оглядывая комнату, пытаясь убрать на столе какие-то вещи. – Извини, не ждал, а старая Марта убирает у меня только по субботам.

– Брось, старина, что за церемонии, – Лемке достал из кармана бутылку «Мартеля» и поставил ее на стол. – Где можно раздеться?

– Черт возьми, Вальтер, – Петер помог Лемке снять пальто, – я неуклюжий хозяин. Знаешь, у меня никто не бывает, я и растренировался. – Он вышел в переднюю, пнул ногой заскулившего бульдога и повесил плащ и шляпу Лемке в стенной шкаф.

Потирая белые руки, Лемке оглядел гостиную, отодвинул стул и сел.

– У тебя очень мило, старина, – он опять оглянулся, – для такого медведя, как ты, очень уютно.

– Старый я медведь, Вальтер, – Петер поставил на стол два бокала и тарелку с виноградом. – Старики любят уют.

– Все мы не молодеем, – Лемке взял один бокал и протянул его хозяину. – Убери, Петер, тебе нельзя, у тебя через час тренировка с русскими.

– Да-да, Вальтер, ты прав, – Петер убрал бокал, потер ладонями шишковатую голову и посмотрел на Лемке. – Я рад, что ты зашел.

– Не ври, – Лемке улыбнулся, – старому другу врать нехорошо. Открой-ка лучше бутылку и налей мне коньяку.

– Я не видел, чтобы ты пил коньяк, – Петер открыл бутылку, плеснул в бокал; Лемке посмотрел на его руки и довольно кивнул.

– Но ты любишь коньяк, Петер? И, кажется, именно эту марку?

– Ты наблюдателен, Вальтер. Я люблю старый «Мартель», – Петер сел напротив, снова потер голову и быстро взглянул на Лемке.

– Вечером допьешь бутылку. Сегодня вечером тебе захочется выпить. – Лемке взял бокал и заставил себя сделать глоток.

– Кури, Вальтер, – Петер поставил перед ним блюдце. – А что сегодня вечером? – Он погладил бутылку. – Уже давно мне каждый вечер хочется выпить.

Лемке еще отхлебнул из бокала и поморщился.

– Сегодня мне снова нужна твоя помощь.

– Что я могу, Вальтер? – Петер шумно выдохнул и потянулся к бутылке, но Лемке перехватил его руку. – Я стар, Вальтер. От меня и раньше не было толку. За что мне платили деньги в абвере?

– Не прибедняйся, старина, – Лемке достал портсигар, но тотчас спрятал его в карман. – В сорок третьем ты отлично убрал резидента англичан.

– На ринге за такой удар я не получил бы ни пфеннига. Теперь я стар, я даже ударить не могу.

– Впервые слышу, чтобы агент жаловался, что ему много платят, – Лемке снова достал портсигар и стал его крутить в руках.

– Кури, Вальтер, ты же любишь курить. Не стесняйся, – Петер подтолкнул Лемке блюдце, – вот только пепельницы у меня нет.

– Ведь ты не куришь, будет пахнуть дымом. Не стоит, – Лемке спрятал портсигар и взял в руки бокал.

– Ерунда, Вальтер. Я открою окно, – Петер поднялся.

– Не беспокойся, Петер. Сядь, я потерплю, – Лемке поднял бокал и посмотрел его на свет. – Да, я люблю белое вино, а ты коньяк. В работе же, наоборот, я люблю риск, ты не любишь.