– Знакомься, Михаил. Это Рихард. При нем ты можешь говорить свободно. Рихард – мой друг по работе.

Рихард так стиснул руку Сажину, что он сразу вспомнил рукопожатия новичков, пришедших записываться в секцию бокса.

Сажин долго молчал, нерешительно поглядывая на Карла, и наконец сказал:

– Доказательств, в общем-то, нет.

Рихард хотел задать вопрос, но Карл жестом остановил его.

– Я знаю человека, который отдал приказ о массовом уничтожении Маутхаузена. Он жив и сейчас в Вене.

– Кто?

– Я скажу, но… – Сажин закурил и поперхнулся дымом. – Нужны свидетели, я один ничего не стою.

Сажин вынул из кармана газету и положил перед Карлом.

– Господин Фишбах! Я оказался прав! И как тесен и прекрасен мир, господин Фишбах. Но как ты вспомнил?

– Скажи, Карл, ты звонил Шурику, просил его встретить меня у посольства? – спросил неожиданно Сажин.

– Я? Твоим ребятам? – удивился Карл.

– Честно?

– Что ты говоришь, Михаил? – Карл рассердился.

Сажин задумался и тихо сказал:

– Спасибо, дружище.

Шоссе летело навстречу, вставало дыбом. Римас, навалившись на руль, укладывал бетон под колеса «Ситроена». Лемке прикрыл глаза.

– Кто мог узнать и предупредить боксеров? – после долгой паузы спросил Лемке.

Он открыл глаза и посмотрел на разведчика. Римас вел машину, казалось, ни о чем не думая, смотрел тупо вперед и управлял машиной автоматически. Ветровое стекло то приближалось, то удалялось и пропадало совсем. Шоссе расплывалось, и встречные машины, и те, что обгоняли, Римас видел словно через расфокусированную камеру.

Он бросил машину в обгон «Студебеккера», несмотря на то что навстречу шла колонна грузовых машин.

– Разберешься, – ответил Римас.

– Вряд ли, Римас, – Лемке входил в форму и улыбнулся. – Мне надо брать пример с тебя: спокойствие, главное —спокойствие. В нашей работе нельзя без осечек. Не получилось сегодня, получится завтра. Кроме срыва, ничего не произошло. Верно?

– Это твое дело, – Римас щелкнул зажигалкой и прикурил потухшую сигарету.

– Что ты имеешь в виду? – Лемке улыбнулся, хотя Римас на него не смотрел. – Конечно, дело мое и сорвалось по моей вине. Но я не хотел бы докладывать все подробности.

– Это дело твое, – повторил Римас.

– Но надо договориться, – оживился Лемке. – Уточнить подробности.

– Уточни и дай мне копию своего донесения.

– Хорошо, – ответил Лемке, понимая, что никогда на такой вариант не пойдет.

Над ярко освещенным рингом висели флаги стран – участниц первенства Европы. Флаги разных цветов, разных цветов и костюмы спортсменов. Если не звучит гимн победителя, то зал наполняет спортивное «эсперанто». Язык, который невозможно услышать ни в одной стране, кроме страны спорта. Язык мимики, жеста, спортивного жаргона и улыбки. Мир дружбы, взаимопонимания и уважения.

В окружении журналистов Роберт чувствовал себя и привычно, и неуютно. В тренировочном костюме, с белыми буквами «СССР» на груди, он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и создавалось впечатление, что боксер вот-вот побежит.

– Что вы можете сказать о сегодняшнем чемпионате?

– Он прекрасен, как каждый чемпионат.

– Вы старейший участник первенства Европы, кстати, сколько вам лет?

В залитом солнцем аэропорту, в легковой машине, сидел Римас, крутил ручку приемника и неожиданно услышал голос:

– Восемнадцать и сто пятьдесят четыре.

– Почему вы так считаете?

– Возраст бойца определяет не год рождения.

– Количество побед?

– Количество схваток.

– Что вас больше всего радует?

– Что я защищаю честь Родины.

– Что больше всего утомляет?

– Обязанность побеждать.

– Вы хотели бы проиграть?

– Нет, но я хотел бы иметь на это право, – Роберт рассмеялся. – Невозможно все время находиться на ринге.

– Как вы оцениваете своего противника?

– Я уже давно не встречаюсь с дилетантами.

Римас увидел подходящего к машине Лемке, выключил приемник и улыбнулся.

– Я устал, господа, мне надо отдохнуть.

Роберт поднял руки, журналисты рассмеялись, защелкали фотоаппаратами. Роберт тут же опустил руки и занял боевую стойку.

Обняв Шурика за плечи, мимо прошел Сажин. Роберт поспешил за ними в зал.

С другой стороны на ринг поднимались Петер и Тони.

Все четверо были сосредоточены и серьезны.

Мимо Роберта пробежали двое мальчишек с флагами в руках, один говорил другому: