Огонь – как пепел, плоть – как прах, теченье

Воды так – русло, жаждою мученье

Сильнее чтобы стало, оставляет:

Всё высохло, какое огорченье!

И путник жажду вновь не утоляет.

Ничто в него надежду не вселяет,

Но разума одно лишь помраченье,

Которое, как мухи, ослепляет.

Вот каково заморское ученье

О радости, той, чьё предназначенье -

Кропить водой, что души оживляет,

Но не в воронку, где коловерченье!

Закон принять свой силой заставляет

Содом весь мир. Зной землю попаляет.

Как ветра дуновенье, монумента

Век краток – чей воздвигните взамен-то?

А луч непостижимый Солнца правды

Сияет вечно в истине момента.

Есть комитет глубинной пробуравды,

И мрут как от полынием отравды,

Мадридский двор вам для эксперимента

Продемонстрирует путём отправды

На свет тот вертухая-недомента,

Ноздря любила чья вонь экскримента

Чужого нюхать. Вот лишил как здравды

Генсек песка, щебёнки и цемента

Смесителей. Май ласков, а яскравды

На сцене сколько! Нет ему оправды.

Песнь соловья услышать золотого,

Который ненавидит Льва Толстого,

Под утро можно на исходе ночи:

"Подонок корчил из себя святого!"

Увидит через внука пусть он очи

Денницы, ан не мамина сыночь и

Пошёл не в папу норова крутого

Чертёнок, не скулящий по-щеночьи:

"Раздули как слона, внутри пустого,

Из мухи, что на кучу сесть готова,

Льва толстого! Под зад ногой пиночи

Граф заслужил от мужика простого

Разом з Набоковим, що стогне по-жiночi.

В очочцi гея не сучок, бревно чи?

Стихи эти луна твоей рукою

Записывает, а ещё какою

Планетою Бог ночью управляет,

Сам догадайся, светоч над рекою,

И до утра на небе оставляет

Сиять, так что и солнце удивляет

Иной своей о нём стиха строкою

Денница – экой рифмой обрамляет:

"Под чёрною над широтой морскою

Закат померкнул аркой и мирскою

Парижа суетой…" Что, впечатляет?

Каков гимн алкионскому покою!

И золото заката заставляет

Ржаветь он, чем в богатых жуть вселяет.

Нежнейшей ночью скромный под луною

Отобраз твой мерцает, ставший мною,

В бассейнах, чья немногим вторит вечным

Светилам гладь, звездой всего одною.

Чутьём каким, скажи, сверхчеловечным

Мой шифр ты разгадал, дрожаньем свечным

Горящий в вышине двойник, ценою

Какой – велик ли мёртвым счёт, увечным?
–

Дался триумф, Архистратиг, войною

Пошедший на их рать, ту, что земною

Стала, пав с неба, Царь с лицом овечным

И силуэтом льва, греха виною

Не отягчённый душеизувечным,

Но с совестью здоровой, не больною?

Персидская луна и миг заката

Пустынного за гранью небоската

Вернулись и вчера сегодня стало.

Ты те, чьи лица прах, солдат Левката,

На женщину смотрящий чуть устало,

Ума которой так и не достало

Не от садиста девочку и ката

Родить, а от поэта. Всё, отстала…

Выходит, Гераклитова река та

Одной и той же может быть: рука-то

Те же слова, вода пролепетала

Те же свои короткие стоккато

И шорохи всё те же прошептала,

Как если б время и не пролетало.

Марии Кодаме

Как много одиночества в луне!

Луна ночей и первого Адама -

Две разные луны, Маша Кодама,

Бессонницей полна луна вполне,

А также плачем – повернись ко мне!
–

Настолько древним – ах ты, сердца дама,

Его химера, что из Нотр-Дама