Уклончив офицер, злы пехотисты.

Но даже если игроков не станет,

Быть архетип игры не перестанет.

Война с Востока, где звезда истечна,

На запад перекинулась. Настанет

Финал лишь партии, которая конечна,

А не игры, что – как другая! – вечна.

Царь слаб, нагл офицер, зело кровава

Царица, зато пешка – полиглот.

На чёрно-белом поле кашалот

Разинул пасть и крокодил зеваво.

Не ведают, что наперво-сперваво

Просчитаны ходы тех, чей оплот -

Коварство. Есть алмазный светолот,

Высвечивающий то что скрываво.

Только не ты ли Игрока другого

Орудие? Омара дорогого

Здесь вспомянём, его сравненье – мы

Для Бога то же, что для нас фигуры

На шахматной доске. Не балагуры

Над партией сидят до самой тьмы!

Глядеться в реку, что течёт, как время,

И вспоминать, что времена суть реки,

Знать, что мы убываем, словно реки

И наши лица изменяет время.

А бодрствованье – то же сновиденье,

Что мнит себя проснувшимся. Плоть смерти

Страшится, а она подобна смерти,

Которая зовётся "сновиденье".

Во дне, году ли видеть просто символ

Дней человека и его лет жизни.

Из оскорбленья нас годами жизни

Поэзию извлечь, молву и символ.

Увидеть в смерти сон, зарю заката,

Ржавеющее золото. Сложенье

Стихов бессмертно и стихосложенье -

Это заря рассвета и заката.

Порой во тьме лицо глядится наше

В себя из глубины своей зеркальной.

Искусство глубине этой зеркальной

Подобно, где лицо глядится наше.

Улисс, увидев после стольких странствий

Зелёную и влажную Итаку,

Расплакался. Поэзия Итаку

Напоминает после многих странствий,

А также бесконечное теченье

Воды непостоянной, и миг тот же

Не повторим по-Гераклиту: тот же

Он и другой, как вечности теченье.

Из улочек, что углубляют Запад,

Одна, а вот какая, я не знаю,

Увидена мной – слепоты внезап ад!
–

В последний раз – во сне ли? – вспоминаю,

Пред Тем смиренный, Кто назначил нормы

И строгую таинственную меру

Вещам, теням и снам, чьи зыбки формы,

Что ткёт и распускает по примеру

Жены Улисса наша жизнь. Всему есть

Предел, цена, последний раз и больше

Впредь никогда, но тризну по кому есть

В том доме, что хранит память всех дольше?

Через хрусталик мутный уже утро

И через в ряду книг зиянье грани

Центральной бриллианта – "Камасутра"

Там не стоит! – считать мне капли в кране.

На Юге не одна во двор калитка

С террасами, что сложены из камня

И тутами запретна мне. Улитка

Не захрустит: "Мой дом не из песка!" мня.

Есть двери, что закроются навеки,

И зеркало, что тщетно поджидает,

И перекрёсток есть, что в человеке

Четвероликий Янус наблюдает.

Одно среди твоих воспоминаний

Потеряно уже непоправимо -

Ты не увидишь, жертва препинаний,

Светила, что водой остановимо.

Не повторишь того, сказал что розам

И соловьям Омар Хаям, слагая

Стихи назло изгнавшим рифму прозам.

Другое время и страна другая…

Залива гладь, куда впадает Рона,

И всё моё вчера какое ныне

Вернёт мне? Карфаген не без урона

С лица земли стёрт Римом и вечны не

Твердыни… Шуму утра я внимаю

И голоса прохожих различаю.

Разлуку со смиреньем принимаю

С любимыми. Без Борхеса скучаю.

Все вещи языка слова суть, где

Некто ли, Нечто, ночь и день, слагает

Абракадабру – мира излагает

Историю, но смысл какой в труде?

Я, ты, он, Карфаген, Рим, вечный-де

Преходят. Криптограмму постигает

Кто, если всё случайность постигает?