— Что ты тут делаешь, чужеземец? — вскинул руку в его направлении Раджаф. — Стой там, или мне придется убить тебя! Что ты тут делаешь? Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь спасти мир! И тебя, несчастный, в том числе!

— Помнится, я не обращался к тебе с такими поручениями, правитель. Так что нечего изображать из себя заботливого радетеля. У тебя свои игры, у нас свои.

— Какие игры, несчастный?! Это смерть! Смерть для всей обитаемой вселенной! И для твоих близких, чужеземец, тоже. Для твоего народа, твоей земли, твоих близких. Ты должен помогать мне, а не мешать!

— Пустое словоблудие. — Олег вытянул саблю. — Ты просто хочешь, чтобы я рисковал своей шкурой ради твоих интересов. Тебе — трон, мне — кровь, пот, похлопывание по плечу и громкое спасибо. Плавали, знаем. Отведи руки за спину, и мы обойдемся без лишнего мордобоя.

— Но Аркаим хочет покорить мир! Всех, всех сделать своими рабами!

— А тебе разве не хочется того же самого, великий Раджаф? — засмеялся Середин. — Посмотри мне в глаза и скажи, что это не так.

— Но мой брат — кровавый упырь! Я же хочу подарить людям свободу и счастье!

— Где-то я все это уже слышал… — нахмурился ведун. — А, вспомнил! От Аркаима. Он тоже говорил о свободе и счастье для всех. Правда, кровавым упырем при этом называли кого-то другого. Угадай, кого?

— Проклятие! Но неужели вы не видите, что он служит богу мертвых?! Он хочет скормить ему всех, всех вас. Ваших детей, ваших жен! Почему же вы мешаете мне, а не ему? Что вы получите от моей смерти?

— Сорок сундуков, наполненных самоцветами, великий Раджаф… — наконец подъехал Любовод. — Друже, ты обещал, что убивать его буду я.

— Да, я помню. — Олег протянул новгородцу свой щит.

— Тупые, ненормальные чужеземцы! — затряс головой бывший правитель. — Что вам от меня нужно? Почему вы охотитесь именно на меня?! Почему гонитесь через половину мира, почему тратите силы и дни своей и без того крохотной жизни? Ведь я хочу спасти вас, ваш мир, вашу землю. Спасти! А мой брат желает ее уничтожить! Ведь он подлец, негодяй, лжец!

— Все правители подлецы, — безразлично пожал плечами Любовод. — Невозможно занять трон, не запятнав своих рук и своей совести.

— Тогда почему вы преследуете именно меня?!

— Потому, великий Раджаф, что другие подлецы не убивали моих родственников.

Эти слова заставили беглеца удивленно замолчать.

— Ах да, я же вас не представил, — спохватился Олег. — Ты хоть помнишь речных обитателей, Раджаф, которых на всякий случай истребил? Так вот, знакомься. Любовод, сын русалки. А я — тот, кто еще не рождался. Совсем. Кстати, ты не напомнишь, что ты хотел с нами сделать?

— А-а-а! — Раджаф резко, с места, закрутился и ринулся вперед. Купец еле успел выхватить меч.

Недавний правитель крутился так, что и полы его халата, и широкие рукава, и светлые кисти рук слились в единое смазанное марево, и новгородец замешкался, не зная, куда наносить удар. Заминка едва не стала роковой — Раджаф ринулся вперед, от сильного удара щит вылетел из рук купца легко, словно осенний лист, порхнул через полреки. Следующий шаг привел к тому, что налатник Любовода разлетелся спереди в клочья, брызнули в стороны пластинки брони. Купец выбросил вперед меч — и правитель отскочил, пошел вокруг него по кругу.

Олег ненадолго отвлекся, сбегал за щитом, а когда вернулся, то увидел, как его друг пятится, пытаясь попасть клинком врагу по пальцам. Но меч попадал то по рукаву, то по подолу и каждый раз со страшной силой дергался в сторону — это ощущение Олег уже испытывал. И уязвимого места на колдовском халате так и не нашел.

Ш-ш-ш-ших-х-х… — клинок серебряной искрой мелькнул в воздухе и задрожал, пробив шкуру саней у глазастой девчонки за спиной и войдя в лед почти на рукоять.

Раджаф высоко завыл, быстро надвигаясь на новгородца, и ведун тут же кинулся на помощь:

— По-оберегись! — Коричневый волчок на миг замедлил движение — и Середин оказался рядом, отвлекая беглеца на себя. — Голова не кружится, чуня?

Он чуть попятился, подпер плечом щит, подставляя его под касательные удары. Стук, стук, стук, стук! — полетели в стороны щепки. Олег отскочил, отошел чуть в сторону, рубанул саблей воздух, опять выставил вперед щит. Стук, стук, стук — крайняя доска с хрустом отлетела, изжеванная так, словно ею лет десять играли на оживленной псарне. Середин попытался повернуть щит так, чтобы удары приходились на другую часть диска. Сильный удар чуть не вырвал щит совсем — и у него в руках осталась только средняя доска из трех.