Поэтому я сказала:

– Если хочешь задержаться в наших краях, сними свою форму, парень. Люди Сагвера оставили после себя недобрую славу.

Он едва поднял темные веки.

– Даже после того, как они полегли на перевале?

– Даже после этого.

Я ждала, что он разозлится, вступится за своих приятелей, но парень вел себя как чурбан – молчал и не двигался. Лицо словно вырезано из темного дерева, слабый свет углублял впадины щек и глазниц. Помстилось на миг – присел у моего очага один из тех, с перевала…

Но солдат зашевелился, длинные пальцы сдвинули верхнюю половину колоды.

– Сегодня особая ночь, хозяйка, – сказал глуховато. – Не хочешь узнать свою судьбу?

Цветок был как живой. Я глядела на него насторожено.

– Что еще за ночь?

– Ночь неуспокоенных.

– Неуспокоенных?

– Непрошеных воспоминаний и кошмарных снов. Ночь призраков и оборотней. Ты тоже это чувствуешь?

Я невольно оглянулась на дверь, запертую на надежный засов.

– Не беспокойся, – сказал южанин, – я наложил заклятье.

– Слышала, – начала я, – в твоем отряде все были колдуны?

– О нет, – сказал он равнодушно. – Если бы так…

– Еще я слышала, вы перед боем раскидывали карты – и верили предсказанию?

– Ты многое слышала, хозяйка.

Я пожала плечами.

– У меня же есть уши! Путники много о чем треплются за кружкой пива.

– Ты любопытна, хозяйка? Так узнай свою судьбу.

Я посмотрела на его твердые пальцы, легшие на лаковые карты. Тяжелое золотое кольцо с иноземным камнем, казалось, следило за мной зорким красным глазом.

– А сам-то ты на себя гадаешь?

– Мне уже все равно.

Я дотянулась до колоды, решительно разбросав карты, – солдат отдернул руку, будто испугавшись моего мимолетного прикосновения.

– Ну а мне не все равно, парень! Я слишком устала бояться, ждать, и загадывать. Нет. Не хочу.

Принесла две кружки пива. Солдат взглянул на них, и губы его тронула слабая усмешка.

– За счет Гвенды?

– Можно и так, – согласилась я. – Поговорим, коль нам обоим не спится.

– Я не слишком разговорчив, хозяйка.

– А я, как ты понял, любопытна и буду задавать вопросы. Хоть на часть ты да ответишь!

Солдат серьезно подумал. Кивнул.

– Разве что на часть.

– Как тебя зовут?

Молчание.

– Ингри.

Теперь помедлила я. Это имя было слишком странным, слишком… юным для его неподвижного лица, холодных отсутствующих глаз, глухого равнодушного голоса…

– Ты с юга?

– Да.

– Зачем в Сунгане?

Он начал складывать карты.

– Повидаться.

– С кем?

– Со старыми друзьями.

Его пальцы задержались на одной карте. Ингри быстро перевернул ее и, едва взглянув, положил в колоду. Я смотрела с любопытством.

– Ты же говорил…

– Это не моя карта! – перебил он. Собрал колоду и посмотрел на меня – едва ли не первый раз за весь разговор.

– Ты хозяйка корчмы?

– Ты видел вывеску.

– Где твой муж?

– Умер.

– У нас на юге женщины не держат трактиры.

– Конечно, – согласилась я, – они лучше сдохнут с голоду!

– Ты умирала с голоду?

– Это было давно, – нехотя ответила я. Солдат явно пытался перевести разговор на меня. – Расскажи о своем отряде, Ингри.

– Что ты хочешь знать?

– Все.

Он угрюмо смотрел перед собой.

– Всего не знаю даже я.

Я глядела на него нетерпеливо: завтра он может уйти, а я так и ничего не услышу.

– Расскажи о своем командире.

– Сагвер был молод, – сказал Ингри не сразу. – Слишком молод и горяч, чтобы командовать людьми. Но война не делает скидок на возраст.

Скидок… Я тоже была слишком молода, когда жирный старик Самур взял меня в свою постель. Но у него была корчма. Еда.

Ингри следил за мной сквозь ресницы.

– Вот это я и называю ночью неуспокоенных. Ты разбудила мои кошмары. Я – твои.

Я сердито тряхнула головой.

– Служба в Отряде Судьбы была для тебя кошмаром?

– Ты упряма, – заметил он отчужденно. – Нет. Мы были счастливы, мы до смешного были счастливы воевать в этом отряде – и ветераны и юнцы. Мы были ОСОБЫМИ. А если за эту особость приходилось платить жизнями чаще других – так на то и Отряд Судьбы…