В отличие от Каминского, Воскобойнику довелось еще в 20-е годы с оружием в руках повоевать против большевиков. Разгоревшиеся в эти годы повсеместно восстания крестьян, доведенных до отчаяния и полного разорения политикой новой власти, грабившей русскую деревню, чтобы содержать огромную Красную Армию и городской пролетариат, дали Воскобойнику пищу для размышлений. Он и раньше тяготел скорее не к большевикам, а к левым эсерам с их крестьянскими лозунгами. Так весной 1921 года Константин Воскобойник оказался в рядах действовавшего на территории Саратовской губернии эсеровского отряда Вакулина–Попова и был назначен первым номером к пулемету. Восстание было жестоко подавлено красными войсками под командованием бывшего поручика лейб-гвардии Семеновского полка и будущего красного маршала Михаила Тухачевского. Всех, однако, большевикам отловить не удалось – а то не дожил бы Воскобойник до 1941-го, – многие разбежались. Воскобойник оформил документы на имя Ивана Яковлевича Лошакова и колесил по стране, постоянно меняя место жительства. В конце концов в 1924 году Воскобойник-Лошаков осел в Москве. Будучи человеком вполне подготовленным, он без труда поступил, а затем и окончил электромеханический факультет довольно престижного Института народного хозяйства им. Г.В. Плеханова и устроился в Электроизмерительные мастерские при Всесоюзной палате мер и весов, где очень скоро стал начальником. Подобные карьерные успехи (не говоря уже о более поздних воспоминаниях современников) показывают Воскобойника как прирожденного лидера, который умел привлечь к себе людей, объединить их и возглавить. Жизнь начала входить к привычную колею, и в этот момент Воскобойник, посчитавший, что 10-летний срок давности со времени его участия в восстании прошел, решил урегулировать свои отношения с властями. В 1931 году он явился в местный отдел ОГПУ и дал признательные показания. Надо сказать, что наказание для бывшего повстанца было не слишком суровым: до суда дело доводить чекисты не стали и Воскобойник был в административном порядке (то есть без приговора) выслан на три года в Новосибирскую область.

В 1934 году срок ссылки закончился и Воскобойник вышел на свободу – хотя, как и Каминскому, ему было запрещено жить и работать в крупнейших городах СССР. В результате, поменяв несколько мест работы, Воскобойник в 1938 году оказался в провинциальном Локте, где и началась их дружба с инженером Каминским. Их роднило то, что и Воскобойник, и Каминский обладали огромными амбициями, а советская власть не дала им себя реализовать – и тот, и другой оказались в заштатном поселке, на незначительных должностях, без всяких перспектив дальнейшей карьеры. Советская власть отринула этих, безусловно, талантливых людей, превратив их в изгоев. И как результат, они отдали свои способности на службу врагов этой самой власти, сломавшей их жизнь.

Судьба Каминского показательна – сталинская система сама создавала себе врагов внутри своей собственной системы, плодила недовольных и часто талантливые организаторы оказывались «не при деле». В случае с Каминским и Воскобойником это имело трагические последствия для тысяч людей…

22 июня 1941 года немецкие войска перешли границы СССР. Орловская область оказалась на направлении наступления группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока. Фронт стремительно приближался, и советское руководство вскоре встало перед необходимо-стью организовать эвакуацию промышленности, а также инженерных кадров в тыл. Спиртзавод был эвакуирован. И Воскобойник, и Каминский (вместе с семьями) получили предписания отбыть к новому месту следования. Однако оба они уже приняли решение ждать немцев и предложить свои услуги оккупационным властям. Семья Воскобойника осталась, а вот Каминский свою отправил в эвакуацию. Позже появиться версия, что Каминский не просто остался в Локте, а был оставлен для организации подпольной работы по линии НКВД, агентом которого он стал после освобождения. Но в этом лишь доля правды.

Александр Федосов в статье «„Республика“ карателей» [7] приводит выписку из письма начальника Управления НКВД Орловской области майора госбезопасности Кондратия Фирсанова начальнику 2-го управления НКВД СССР комиссару госбезопасности 2-го ранга Павлу Федотову от 17 июля 1942 года: «28 марта 1940 года Шадринским НКВД Каминский был завербован секретным сотрудником под кличкой „Ультрамарин“ для разработки ссыльных троцкистов… Всех их Каминский характеризовал в 1940 году как антисоветски настроенных, за исключением Прониной». В Локте же, по отзыву лейтенанта госбезопасности Гурова, «агент к работе относился недобросовестно, на явки являлся неаккуратно, задания точно не выполнял». Заканчивая свое донесение, Фирсанов запрашивал: «Не считаете ли вы целесообразным выдать Каминского немцам как секретного сотрудника НКВД? Подписка его, выданная Шадринскому РО НКВД, у нас имеется».

Но дело в том, что с НКВД сотрудничало огромное количество народа, и многие – вынужденно. Отказ же от сотрудничества мог грозить «бывшему чаяновцу» новыми репрессиями, и согласие Каминского на сотрудничество вполне объяснимо. Однако работа сексотом НКВД отнюдь не дает индульгенцию: мол если сотрудничал с НКВД, то под немцев уже не пойдешь. В принципе, дальнейшие действия Каминского показывают, что он не собирался выполнять задания советского руководства, даже если это предполагалось изначально.

Так или иначе, Воскобойник и Каминский затянули с эвакуацией и остались в Локте, что было не очень сложно, учитывая нарастающую анархию по мере приближения к Локтю германских войск. 4 октября 1941 года в поселок вступили части 17-й танковой дивизии генерал-лейтенанта Ганса Юргена фон Арнима, действовавшие в авангарде XLVII моторизованного корпуса генерала артиллерии Иоахима Лемельзена из состава 2-й танковой группы, которую возглавлял легендарный генерал-полковник Гейнц Гудериан. В Локте боевые части надолго не задержались и, наскоро передохнув, ушли вперед, а власть в районе была передана тыловому району группы армий «Центр». В задачу командующего этим районом (Befehlshaber r"uckw"artiges HeeresGruppe-Gebiet Mitte) генерала пехоты Макса фон Шенкендорфа входила не только организация управления оккупированной территорией, но и прежде всего налаживание охраны и поддержание порядка. А это было крайне сложно – на оккупированных территориях во многом силами НКВД начало развертываться партизанское движение, кроме того, здесь действовало значительное количество групп советских военнослужащих, попавших в окружение и отбившихся от своих разгромленных частей. А в распоряжении Шенкендорфа было всего несколько охранных дивизий, ослабленного состава. Чтобы хоть как-то решить проблему порядка в тылу, немецкая военная администрация стала довольно широко привлекать к службе местное население – тем более что управлять огромной территорией было просто необходимо, а кадров, прежде всего низшего звена, катастрофически не хватало. Поэтому предложение Воскобойника о сотрудничестве было встречено чинами вермахта крайне благосклонно, и он немедленно был назначен старостой и командиром отряда народной милиции в Локте. Конечно же, свою роль сыграло и то, что новый староста был из числа «пострадавших от советской власти». Воскобойник и ставший его заместителем Каминский быстро набрали 20 милиционеров в основном из числа также бывших осужденных, оказавшихся в Локте, – сталинская репрессивная политика 30-х годов, а также меры по коллективизации создавали среди населения широкую базу для всякого рода коллаборационистов и тандем Воскобойник–Каминский этим в полной мере воспользовался [8] .

Очень скоро – всего через месяц (16 ноября 1941 года) – немцы убедились, что Воскобойник является именно тем человеком, который им необходим, и его полномочия были значительно расширены. Во-первых, был в десять раз – до 200 человек – увеличен Локотский отряд народной милиции, во-вторых, кроме Локтя, Воскобойнику были подчинены также прилежащие населенные пункты и образована Локотская волость. Соответственно, в подчиненных Воскобойнику деревнях также были сформированы небольшие отряды самообороны. Волость действовала на основании утвержденного командованием тылового района Особого управления, которое регламентировало взаимоотношения самоуправления с германским командованием. Постепенно увеличился и управленческий аппарат волости, в котором на руководящие посты (кроме Воскобойника и Каминского) пришли бывший член ВКП(б), также отсидевший несколько лет по 58-й статье С.В. Мосин (бывший заведующий Брасовским райотделом народного образования), ставший начальником милиции Р.Т. Иванин и начальник типографии А.И. Бояров.

Однако Воскобойник не ограничился просто выполнением «заданий руководства» по обеспечению порядка на подведомственной ему территории. Всегда страдавший из-за неудовлетворенной тяги к «деланию большой политики», он решил стать ни много ни мало как основателем отечественной нацистской партии и претендовать, хотя бы теоретически, на создание некоего гипотетического национал-социалистического государства на территории России. Важным шагом этой, в общем-то, политической авантюры – тем более что в Берлине совершенно не собирались создавать какое-либо русское национальное государство – стало опубликование 25 ноября 1941 года Манифеста Народной социалистической партии России (НСПР) [9] . Приведем ниже полный текст Манифеста: