— Мы постараемся.

— На самом деле я бы вообще не советовал вам его открывать.

— Спасибо за совет.

Торг продолжался в таком ключе еще полчаса, и когда наш список заказов был заполнен и смета подбита, мы перенесли сыр из кузова их грузовика в фургон «Акме», чьи рессоры застонали под весом товара.

— Что это? — спросила я, указывая на деревянный поддон в задней части их кузова, надежно принайтовленный к полу тяжелыми цепями.

— Ничего, — быстро ответил Прайс, а его подручные сомкнулись и загородили мне обзор.

— Что-то, чего вы нам не показываете?

Прайс взял меня под локоть, а остальные захлопнули задние створки и задвинули засов.

— Вы всегда были хорошим покупателем, мисс Нонетот, но мы знаем, что вы станете, а чего не станете делать, и этот сыр не для вас.

— Острый?

Он не снизошел до ответа.

— Приятно было иметь с вами дело, мисс Нонетот. В это же время через месяц?

— Да, — медленно ответила я, гадая, насколько же острым должен быть сыр, чтобы его приходилось держать на цепи.

Что еще интереснее, на ящике стоял выведенный по трафарету код Х-14.

Я передала валлийские деньги. Они были быстро пересчитаны, и не успела я глазом моргнуть, как Оуэн Прайс и его чуть-чуть грозные подручные развернули грузовик и исчезли в ночи, отправившись продавать сыр стилтонистам в Старом городе. Я всегда снимала сливки — вероятно, из-за этого и Пылающий камамбер.

— Вы видели тот прикованный сыр в кузове? — спросила я Мильона, когда мы садились в фургон.

— Нет. Какой сыр?

— Никакой.

Я завела фургон, и мы выехали из промзоны. По идее, СНУ должно было бы налететь именно в этот момент, если бы знало, что происходит, но оно не знало. В городе все было тихо, и спустя несколько минут Мильон высадил меня у дома, забрав фургон «Акме», чтобы начать торговать сыром вразвоз.

Только я открыла садовую калитку, как заметила стоящую в тени фигуру. Я инстинктивно потянулась к пистолету, прежде чем вспомнила, что больше не ношу оружия По Ту Сторону. Волнение оказалось напрасным: меня поджидал Кол.

— Ты меня напугал!

— Извини, — ответил он мрачно. — Я пришел узнать, не нужна ли тебе помощь, чтобы избавиться от трупа.

— Прошу прощения?

— От трупа. Земля в это время года твердая.

— Чьего трупа?!

— Феликса-восемь. Ты его завалила, правильно?

— Нет.

— Тогда как он удрал? Ключи есть только у тебя, у меня и у Брека.

— Погоди минутку, — нервно сказала я. — Феликс-восемь пропал?

— Начисто. Ты уверена, что не убивала его?

— Думаю, я бы помнила.

— Ладно, — сказал Кол, протягивая мне лопату, — тогда лучше верни ее Лондэну.

Должно быть, вид у меня сделался перепуганный, потому что он добавил:

— Я сказал ему, что это для посадки чеснока. Послушай, зайди в дом и держи двери и окна на запоре. Я буду в машине на той стороне улицы, если понадоблюсь.

Я вошла в дом и надежно заперла за собой дверь. Феликс-8, конечно, проблема, но не сейчас: у меня при себе имелся солидный кусок лланглоффана, и ничто не встанет между мной и непревзойденными макаронами с сыром в исполнении Лондэна.

Выпуск радионовостей в то утро был посвящен — в который уже раз — текущему кризису недели, а именно: куда можно безопасно слить национальный Запас глупости. Одни предлагали небольшую войну в отдаленной стране с народом, к которому мы в целом не питаем недобрых чувств, но другие полагали, что это слишком рискованно, и отдавали предпочтение снижению эффективности государственных служб путем добавления нового слоя бюрократии с максимальными затратами и минимальной отдачей. Не все предложения были разумны: наиболее оголтелые участники дискуссии придерживались мнения, что стране следует возродить колоссально затратный «противокарный щит», созданный в целях защиты человечества — или хотя бы Англии — от потенциальной угрозы со стороны разгневанного божества, желающего стереть грешную расу с лица планеты при помощи огненного дождя. Проект имел бы двойной положительный эффект в виде бессмысленной растраты кучи денег и вероятности того, что, может быть, удастся привлечь и другие европейские страны и таким образом разобраться одним коварным ударом с общеевропейским избытком глупости.