Они поженились во время похода с погружениями в районе Ки-Уэст. Несколько месяцев спустя Чаттертон получил сертификат инструктора подводного плавания с аквалангом. Теперь он считал себя готовым принять вызов «Андреа Дориа». Нэгл организовал пятидневный поход к этому знаменитому месту кораблекрушения, естественно, что Чаттертон принял в нем участие. Поход был историческим и принес несколько трофеев, достойных музея. «Дориа» была теперь в сердце Чаттертона. Он стал мечтать о продолжении исследований. На «Дориа» были места, которые не видел еще ни один ныряльщик, места, которые считались недоступными. Но что означало на самом деле слово «недоступные»?

В первые месяцы 1988 года Чаттертон начал готовиться к возвращению в район гибели «Дориа». Он спрашивал себя, что же так притягивает его в этих обломках. По мере приближения похода к «Дориа» он, как ему показалось, все понял. Место кораблекрушения было огромным хранилищем тайн. Некоторые из этих тайн можно было разгадать во время обследования конкретных предметов. Другие тайны корабельных обломков были менее осязаемыми. Это были тайны самого ныряльщика. Место кораблекрушения давало человеку безграничные возможности познать самого себя, если он этого действительно хотел. Он всегда может продвинуться дальше, копнуть глубже, найти места, которые никто не освоил. Для Чаттертона места кораблекрушений постоянно предоставляли новые возможности, даже самые простые из таких мест: например, возможность оказаться перед лицом проблемы, которую на самом деле стоит решать, а это было для него величайшим счастьем, это был акт, который наполнял его жизнь смыслом. Он стал говорить товарищам, что погружения к затонувшим кораблям имеют большое значение для поисков самого себя.

В течение следующих трех лет Чаттертон освоился на «Дориа». Он проникал в проходы между каютами третьего, второго и первого класса, что было прорывом, который много лет считался невозможным. Это увлечение было известно своим духом стяжательства, однако Чаттертон раздавал бесценные трофеи с «Дориа», спрашивая своих товарищей: «Сколько нужно человеку чашек?» Он завоевал репутацию одного из лучших ныряльщиков к затонувшим судам на Восточном побережье; некоторые говорили, что он может быть одним из лучших в мире. Однажды Нэгл сделал ему комплимент, сказав: «Когда ты помрешь, никто не найдет твое тело».

По мере того как Нэгл все круче входил в штопор алкоголизма и равнодушия, Чаттертон во многом управлял бизнесом своего друга, так что «Искатель» оставался на плаву. Он, казалось, постоянно был в хорошем настроении, был готов отпустить остроту и засмеяться своим раскатистым смехом. При этом же он был способен на жесткую реакцию, если задевали его принципы. Он терпеть не мог праздности и отсутствия морали в других и относился к ним в этом смысле с той же строгостью, что и к самому себе. И жалок был тот, кто переходил ему дорогу.

В 1990 году он узнал о хозяине клуба ныряльщиков, который поднял человеческие кости с обломков «U-853», немецкой субмарины, потопленной в районе Род-Айленда. Чаттертон позвонил ему. К этому времени почти каждый ныряльщик на Восточном побережье знал имя Чаттертона.

— Я слышал, ты поднимаешь кости с «U-853», — сказал Чаттертон.

— Ну да. Слухи расходятся быстро, — ответили на другом конце провода.

— Кости у тебя дома?

— Да, дома.

— Какого черта? — взревел Чаттертон.

Человек нервно захихикал.

— Я не шучу, — сказал Чаттертон.

— Слушай, парень, они были нашими врагами. Мы победили.

Голос Чаттертона взорвался в телефонной трубке.

— Вот что я тебе скажу. Ты так гордишься тем, что делаешь. Я позвоню в газеты, и к тебе придут, чтобы взять интервью. Тогда ты сможешь с гордостью сказать им, что грабишь могилы, и все в этом штате станут считать тебя героем за то, что ты воруешь кости. Ты сможешь сделать на этом большие деньги. Я прямо сейчас звоню в газеты.

На том конце провода молчали.

— Чего ты от меня хочешь? — наконец спросил человек.

— Знаешь что? — произнес Чаттертон. — Я буду охотиться за тобой и не отстану. На той субмарине были моряки. Ты грабишь братскую могилу. Ты положишь эти кости на место, и не на корпус субмарины, а именно вовнутрь, туда, где ты их нашел, гнида. А потом ты позвонишь мне и скажешь, что ты все сделал. И только тогда я оставлю тебя в покое.

Неделю спустя прошел слух, что кости были снова внутри субмарины.

К 1991 году Нэгл пил уже так, что не мог нырять. Врачи говорили ему, что пьянство его убьет. И все же ночью, когда другие пассажиры спали, Чаттертон и Нэгл говорили об исследованиях, о том, что ныряние — это поиск, о том, как славно будет найти что-то новое и важное, что-то, о чем никто еще ничего не знает.

Чаттертон зашел внутрь «U-505», немецкой подлодки времен Второй мировой войны, выставленной в Чикагском музее науки и техники. Повсюду, на стенах и на потолке, были размещены фантастические механизмы. Футуристический лес да и только: приборы, дисковые шкалы, трубы, трубопроводы, переговорные устройства, системы, клапаны, радиостанции, сонары, люки, переключатели, рычаги. Здесь каждый дюйм высказывался против идеи о том, что люди не способны жить под водой.