Он пару раз моргнул, торопливо протер глаза и быстро огляделся… Немногочисленная публика самого привычного вида тыкала вилками в батоны, все было вполне обыденно, но сзади громко хлопнула дверь, отскочила, спружинив, и снова хлопнула.

Сашка обернулся — никого. Рванулся назад, выскочил под дождь, и ему показалось, что он успел увидеть скрывающуюся за углом альбиноску. Первым позывом было броситься вдогонку, но холодная вода с неба остудила эмоции.

«Ну, побежал бы, ну догнал… — думал Воронков, возвращаясь в булочную и вновь пристраиваясь к коротенькой очереди, — а дальше что? Девушка, извините, это не вы вчера мне жизнь спасли?»

Представив ситуацию, он попытался весело улыбнуться.

Кассирша, выбивая чек, глянула Сашке в лицо и добавила к сумме два лишних нуля — из этого он заключил, что веселой улыбки не получилось.

Топать наверх пешком не хотелось, но застревать в лифте по-новой не хотелось еще сильнее, несмотря на утреннюю практику. Поэтому Сашка убедил себя, что физические упражнения полезны даже потенциальным душевнобольным, героически преодолел все пять этажей пружинистым полубегом и успел к своей двери, как раз чтобы услышать, как в пустой квартире звонит телефон.

Для разнообразия замок открылся без сопротивления, и Воронков как был, прямо в мокрых кроссовках, подскочил к аппарату и схватил трубку.

— Алло? Алло! — чтобы перекрыть шум в трубке, ему пришлось кричать.

В ответ кто-то что-то заговорил, но треск, жужжание и загадочное бульканье каких-то помех напрочь лишали возможности разобрать слова.

— Чего? Громче говорите! — потребовал Воронков.

Звонящий кто-то собрался с силами и заорал так, что в дополнение к шумам и помехам добавилось дребезжание перегруженной мембраны.

Сашка затаил дыхание и разобрал что-то похожее на: «…Если можете… Уезжайте… Опасно!»

— Громче!!! — заорал выведенный из себя Сашка. — Не слышу ничего!!!

В ответ раздались короткие гудки. Воронков подержал трубку в руке, а затем аккуратно положил рядом с аппаратом. Определитель номеров он себе так и не купил — ну что ж, придется действовать по старинке.

Бабуля-спасительница из соседней квартиры с энтузиазмом приняла участие в поимке мифических телефонных хулиганов: она сама дозвонилась до станции и так внушительно потребовала немедленно установить номер звонивших, что телефонисты даже заикнуться не посмели о том, что с нового года эта услуга считается платной.

Однако результата это не принесло — значительно больше, чем через обещанные пять минут прозвонился механик и сказал, что у них, оказывается, сгорела какая-то стойка, замкнуло какие-то шлейфы и ничего узнать не удастся. Бабуся пригрозила префектурой, мэром и райкомом Трудовой России, бросила трубку и выдала слабо сопротивляющемуся Сашке свой аппарат — с АОНом и автоответчиком.

— Бери, бери. Я все одно не пользуюсь. Это мне сын покупает, хочет, чтоб я современная была. А мне она и не нужна…

Сашка кивнул, хотя краем глаза заметил на полке внушительную стопку кассет с индийскими фильмами — видимо, не так уж и без пользы была бабусе современная техника, — но телефон взял.

Сообразить, как устанавливать и как пользоваться автоответчиком, оказалось делом несложным. Покончив с этим, Воронков глянул на часы и прикинул — до пяти, когда надо будет отправляться на смену, осталось как минимум два часа.

Все время до ухода Сашка промаялся, не зная, за что схватиться и чем отвлечь себя. Взявшись за книгу, он вскоре понял, что не запоминает абсолютно ничего из прочитанного, более того, каждая новая строчка кажется ничем не привязанной к предыдущей. Мелькнувшая по привычке мысль посмотреть, что идет по телевизору, сразу же вызвала в памяти ночной морок и все, что произошло следом. Нет, даже если бы ящик не зиял серо-черной дырой вместо экрана, его Воронков включать бы не стал.

Поесть, что ли? Странно, но он не только голода не чувствовал, — наоборот, мысль о еде вызвала у Сашки активную неприязнь.

Время тянулось медленно и бесцельно — так же медленно и бесцельно, как шлепались в тазик капли, одна за другой собирающиеся на потолке. Неравномерное бульканье в тазу, молчащий телефон, разбитый телевизор, пятно из-под жидкой гадости…

«Ничего себе „мой дом — моя крепость“! В такой крепости можно до ручки дойти!» — злился Воронков.

В конце концов он не выдержал, и засобирался на работу чуть ли не за час до обычного времени, оправдываясь перед собой, что, мол, транспорт в последнее время ходит плохо, да и Олег-сменщик будет рад домой свалить пораньше.

Джой пару раз махнул хвостом, увидев одевающегося хозяина, но следом за портупеей Сашка вытащил из шкафа намордник, и радость пса несколько увяла.

— Нечего, нечего… — сказал он недовольной собаке, вновь пристраивая «Мангуста» под мышкой. — У тебя сбруя и у меня сбруя. Тебя без намордника в троллейбус не пустят. Да и с ним тоже через раз ругань, но это пережить можно. А вот меня без пушки и вовсе чикнут где-нибудь в подворотне, благо чем чикнуть найдется…

Он тряхнул головой, прогоняя видение узкого кинжала со злобным зверем на рукоятке, и направился к двери.