Саша встряхнул в воздухе руками, плюнул зачем-то через левое плечо и произнес в пространство:

— Приступим… Нервных и женщин просят не смотреть! — а затем поднял ствол с покрытой масляными пятнами ткани.

Он не спешил, хотя свое творение мог бы собрать за считанные секунды, хоть с закрытыми глазами, хоть вися вверх ногами, хоть наяву, хоть во сне — кстати, во сне он это уже проделывал сотни раз.

И вот — новый пистолет у него в руке. Последним движением Воронков вставил в рукоятку оба магазина, пока еще пустые, и замер.

Что-то происходило и в нем самом, и вокруг. Вряд ли Сашка сумел бы подобрать слова для описания, но в душе у него в этот миг шевелилось чувство, знакомое, наверное, всякому творцу. Восторг свершения — так, что ли? В руке лежало нечто, реальное, как солнечный свет в ясный полдень, и весомое как выговор с занесением в трудовую книжку. Оно лоснилось металлическим блеском, а на боку у него изящно темнел маленький гравированный значок — гибкий силуэт мангуста.

Глядя на создание своих рук, Сашка чувствовал, как взор его радуется каждой линии. Хотя, на посторонний взгляд, «Мангуст» мог показаться настоящим чудовищем — не хуже поразившего в детстве воображение фантастического пиррянского пистолета из «Мира Смерти» Гаррисона. Огромное, черное, с вкраплениями матово-золотистого, непривычных очертаний, это чудовище всем своим видом как бы предупреждало: принимайте меня всерьез и не ошибетесь!

«Забавно, — подумалось вдруг. — Попади игрушка в руки кому знающему, так тяжкий ступор бедняге обеспечен. Если вот так, без патронов, то никакой спец даже не поймет, как она работает! Инерция мышления, брат, страшная штука!»

А уж определить класс, к которому следует отнести оружие, затруднялся и сам создатель. Штурмовой пистолет, что ли? Неслабый такой. Бьющий оперенной стрелкой на полкилометра. А в упор и картечью можно. Один магазин такой, другой такой — и ты готов к превратностям судьбы…

Воронков откинул приклад-цевье, приложился. Удобно. И пушечка для своих размеров весьма легенькая. Не зря он со всяким пластиком-титаном возился, баланс выверял и ловил «блох» в весовом расчете. Вдобавок еще общее изящество очертаний создает видимое впечатление легкости.

Резко развернувшись, Сашка прицелился в прошлогодний календарь с обнаженной красоткой. Точную оптику он собирался установить позднее, а сейчас прицелом служила опорная поверхность под нее, плоская, с длинной прямоугольной канавкой. Уходя в перспективу, ее грани сходились в воображаемой точке попадания.

Воображаемая точка поползла по загорелому животу вверх, медленно обогнула пупок, приласкала по дороге левую грудь и твердо замерла между бездумно распахнутых глаз.

— Ладно. Бог с тобой… — пожалел Сашка красавицу и поднял «Мангуста» чуть повыше, целясь в торчащую из волос дивы розочку.

— Бах! — он плавно нажал спусковой крючок. Боек сухо щелкнул. Джой с интересом наблюдал за его манипуляциями.

— Что, псина, охоту вспомнил? — потрепал его по гриве Воронков. — Может, сходим еще, если Рыжий возьмет. Правда, охотничья собака из тебя, дружок, никакая.

Джой убрал язык и положил голову на лапы.

— Вот-вот, — серьезно сказал Сашка, складывая приклад. — Только без обид. Думаешь, рыжий — значит, сеттер? Ну, все, гуляй! Ничего интересного сегодня больше не будет.

Джой зевнул, показав здоровенные клыки, и не торопясь, вышел. А Воронков посмотрел на часы — смена заканчивалась уже скоро, и принялся упаковывать пистолет. Хотелось пострелять, но он без особого труда отказался от этой мысли. Делать все надо с чувством, с толком, с расстановкой.

«Только вот что такое расстановка? В словарь залезть надо», — подумал он, зная, что забудет.

Но это неважно, тем более сегодня.

Где-то вдали родился, накатился и вновь стих рокочущий грохот — за всхолмьем в паре километров от станции находился городской аэропорт, а ушедший в небо самолет был вечерним рейсом на Москву, по которому на станции отмечали начало последнего получаса работы.

Вскоре в отдалении раздался и громкий лай. Злости в голосе собаки не было, и Воронков понял — идет сменщик, которого пес прекрасно знает и который наверняка уже дружески треплет собаку за шкирку.

Улыбнувшись, Сашка пошел переодеваться. Свою городскую одежду техники хранили в прочно запирающемся, почти герметичном шкафчике с часто заменяемым на свежий автомобильным ароматизатором воздуха внутри. Все же лучше идти по городу, распространяя сильный аромат хвои или лимона, нежели слабый — «экологически чистого продукта».

Надев куртку, которую издалека можно принять за кожаную, он положил хорошо завернутый в тряпки пистолет на дно хозяйственной сумки самого обыденного вида.

В нагрудном кармане куртки уже лежала бумажка с заявлением: