Покачнувшись, та отступает, размахивая руками, и это так ужасно и знакомо. Все повторяется; действительно повторяется. Я закрываю глаза. Мне хочется молиться, но я могу лишь думать: «Почему, почему, почему, почему?»

Когда я открываю глаза, Джулиет идет ко мне, промокшая, с протянутыми руками. Она смотрит на меня, и я готова поклясться чем угодно: она знает, словно видит меня насквозь, словно неким образом это моя вина. Из меня вышибает дух, как будто от удара в живот; не мешкая, я бросаюсь к ней и толкаю назад. Она налетает на книжный шкаф, отскакивает и хватается за дверной косяк, чтобы не упасть. Затем ныряет в коридор.

— Обалдеть! — восклицает кто-то за спиной. — У Джулиет Сихи прорезался голос!

— Не иначе, белены объелась!

Все хохочут, а Линдси наклоняется к Элоди и заявляет:

— Вот кретинка.

В руках у нее пустая бутылка из-под водки. Наверное, вылила остатки на Джулиет.

Я пытаюсь выбраться из комнаты. Кажется, вокруг еще больше народу, двигаться почти невозможно. Я расталкиваю толпу, работая локтями, и на меня бросают удивленные взгляды. Плевать. Мне нужно выйти.

Наконец я оказываюсь у двери и сталкиваюсь с Кентом. Он смотрит на меня, сжав губы, и пытается загородить дорогу.

— Даже не думай, — бросаю я, поднимая руку.

Он молча отодвигается, освобождая проход. На полпути по коридору я слышу его вопрос:

— Почему?

— Потому что, — отзываюсь я.

Но на самом деле размышляю о том же. Почему это происходит со мной? Почему, почему, почему?

— Какого черта Сэм всегда сидит рядом с водителем?

— Пить надо меньше, тогда успеешь занять ее место.

— Поверить не могу, что ты так обошлась с Робом, — замечает Элли. — Завтра тебя ждут большие неприятности.

Она подняла воротник куртки. В машине у Линдси так холодно, что дыхание вырывается изо ртов клубами плотного белого пара.

«Если завтра наступит», — чуть не отвечаю я. С вечеринки я ушла, не попрощавшись с Робом, который с полузакрытыми глазами валялся на диване. За полчаса перед этим я заперлась в пустой ванной на первом этаже. Села на холодный жесткий край ванны, слушая, как музыка пульсирует сквозь стены и потолок. Линдси настояла, чтобы я накрасила губы ярко-красной помадой. В зеркале я вижу, что помада потекла, как у клоуна. Я медленно стираю ее скомканными салфетками и бросаю их в унитаз, словно розовые цветы.

Рано или поздно мозг перестает искать объяснения происходящему. Рано или поздно он сдается, отключается. И все же, когда автомобиль Линдси разворачивается на лужайке Кента и шины буксуют в грязи, мне становится страшно.

Деревья, хрупкие и белые, как кости, неистово пляшут па ветру. Дождь молотит по крыше Танка; мир за потоками воды на окнах словно распадается на части. Часы на приборной панели показывают тридцать восемь минут первого.

Я держусь за кресло, когда Линдси мчится по дорожке; ветви деревьев хлещут по дверцам с обеих сторон.

— Как насчет краски? — спрашиваю я.

Сердце колотится в груди. Я пытаюсь уверить себя, что все в порядке, все нормально, ничего не случится. Не выходит.

— К черту краску. Все равно пора в ремонт. Видела бампер?

— Может, если ты перестанешь врезаться в припаркованные машины… — фыркает Элоди.

— Может, если у тебя будет машина…

Держа руль одной рукой, Линдси тянется за своей сумкой, стоящей у меня под ногами. Она дергает за руль, и автомобиль немного заезжает в лес. Элли соскальзывает с заднего сиденья и падает на Элоди; обе смеются.

Я пытаюсь перехватить руль.

— О господи, Линдз.

Выпрямившись, она отпихивает меня локтем, косится на меня и теребит пачку сигарет.

— Что с тобой?

— Ничего… — Я смотрю в окно, борясь с неожиданно подступившими слезами. — Просто будь осторожней, вот и все.

— Да? А ты тогда не лапай руль.

— Спокойно, девочки. Не надо ругаться, — увещевает Элли.

— Дай сигаретку, Линдз, — просит Элоди, полулежа на заднем кресле и бурно размахивая рукой.

— Только если и мне прикуришь.

Линдси швыряет пачку назад. Элоди прикуривает две сигареты и передает одну Линдси. Та приоткрывает окно и выдыхает струйку дыма.

— Нет, нет, никаких окон! — протестует Элли. — Я умру на месте от пневмонии.

— Ты умрешь на месте, потому что я прикончу тебя, — рявкает Элоди.

— Как бы вы хотели умереть? — выпаливаю я.

— Никак, — отзывается Линдси.

— Ну, серьезно.

Я вытираю влажные от пота ладони о подушку сиденья.

— Во сне, — отвечает Элли.

— Над тарелкой с бабушкиной лазаньей. — Элоди немного молчит и добавляет: — Или верхом на парне.