Том 3. Стихотворения 1918-1924
вернуться

Брюсов Валерий Яковлевич
Шрифт:

Апрель 1895

«Умрем в объятиях полночной тишины!..»

Умрем в объятиях полночной тишины! Я так утомлена, а ты однообразен, Желании давно расплетены, И разговор бессвязен. Умрем в объятиях полночной тишины. И вспомнится мне ночь… Немая мгла кругом. Он также рядом спит с улыбкою беспечной… Душа полна и страхом, и стыдом, И скорбью бесконечной. Кругом молчание, немая мгла кругом. Идет за часом час — все ближе новый день. Рассвет так страшен мне — так страшно пробужденье. Закрыв глаза, я вся ложуся в тень, Ищу минутного забвенья… Рассвет неумолим — все ближе, ближе день. О, если б ночь могла повиснуть навсегда! О, если б и душа была бы тьмой одета! Но день идет, мой первый день стыда, Горят лучи рассвета. Все кончено… он здесь… он здесь и навсегда!

30 апреля 1896

«Белеет ночь. Деревья сквера…»

Белеет ночь. Деревья сквера Гигантским мохом поднялись. Вот из-за крыш луна-химера Приозарила светом высь. И в фосфорическом сияньи Открылся бледный мир чудес: Дома стоят, как изваянья, Висит, как полог, свод небес. Как декорации феерий, Деревья тянутся к луне. И кто-то есть в пустынном сквере, Поднявший руки к вышине.

1 мая 1896

«Небо задернула бледная пленка…»

Небо задернула бледная пленка, Солнце мигает, и солнце бледно… Мой дорогой, посмотри же в окно! Сердце, беспечное сердце ребенка, Снова счастливо и снова полно — Этой минуты ждала я давно! Знаешь, в сиянии солнца мне стыдно, Знаешь, во мгле и с тобой мне смешно. Этой минуты ждала я давно. Мне хорошо, никому не завидно… Сердце беспечно, и сердце полно… Мой дорогой! Посмотри же в окно!

1 мая 1895

«За годами год, девятнадцатый год…»

За годами год, девятнадцатый год Висит надо мною недвижимый свод, Недвижимый свод неподвижной тюрьмы, Обвеянный Ужасом Тьмы… За годами год вереницею лет — Висит надо мною бесформенный бред, И с дикою грезой напрасна борьба — Кошмар не оставит раба. В усильях проснуться всегда истомлен, Я снова хочу погрузиться в тот сон, Где тени видений покинут меня, Чтоб утром проснуться для дня. Но нет возвращенья ко сну моему, В неясном кошмаре я вижу тюрьму, И сам узнаю свой бесформенный бред, И бьюсь — и спасения нет… Я сам сознаю, что немного минут Продлится кошмар, но минуты бегут, Я годы считаю, и время идет, Идет девятнадцатый год.

Май 1895

«Грезы быстрые, как чайки…»

Грезы быстрые, как чайки, Мчатся в область тайных снов, Но доносится с лужайки Стук крокетных молотков. О, как странно в эти сферы Жизни звук перенести — Рифмы, образы, размеры Разбегаются с пути… И еще в больном экстазе Веют призраки вдали, Но уже из мглы фантазии Я смотрю на день земли.

Май 1895

«Вся жизнь моя — бесформенная греза…»

Вся жизнь моя — бесформенная греза, И правды нет в бреду, и смысла нет во сне — Но пробуждение, как Бледная Угроза, Приникло медленно ко мне. Я чувствую сквозь сон, что вот взовьются шторы, Вот брызнет свет в окно и позовет меня, И тут же в первый миг пред ярким светом дня Смущенные поникнут взоры.

18 мая 1895

Ранняя весна

Темнеет. Тонкая луна Стоит на небе сиротливо, Сквозь раму дачного окна К нам веет ранняя весна, А по стеклу трепещет ива. Зима прошла. И вот мы вновь Глядим с тобою в те же стекла… Воспоминаний не готовь! Былая летняя любовь Под зимней стужею поблекла. Все глубже тень… и ты дрожишь, И мы сидим так близко рядом — А на душе немая тишь, И вкруг молчание — и лишь Вороны каркают над садом.

18 мая 1895

«На самом дне мучительной темницы…»

На самом дне мучительной темницы Я властелин сознанья и мечты! И предо мной в тумане темноты Являются созданья красоты, Проносятся и образы, и лица. Я властелин всесильного сознанья, Весь дивный мир я создаю в себе, И кто убьет в окованном рабе Презрение к темнице и судьбе, Свободу грез, могущество сознанья? Скрипи, замок, у черного порога, Звените вы, ручные кандалы. Со мной мой свет — среди бессменной мглы, Со мной мечты — свободны и светлы, — И выше я людей, царей и бога!