Мой младший брат мигом приволок его к столу и поставил возле меня.

– Подвинься, Марусь, - сказал он Марине.

– Нет, - девочка вцепилась в стол руками.

– Ставь сюда, - папа подвинулся.

Лора быстро организовала для гостя тарелку и приборы. Я злорадно посмотрела на вампира: интересно, как он будет отмазываться от настойчивых предложений попробовать заливное или салат?

– А давно вы с Гайей знакомы?
– задала любезно вопрос Лора.

Я внутренне ликовала. О, эти допросы моей мачехи мало кто переживал без потерь и полной деморализации. Сейчас ты получишь по первое число, милый Мана...

– Нет, с месяц примерно.

– А где вы познакомились?
– спросила Юля. Она с очевидным интересом пялилась на него.

– В моем клубе, - не моргнув глазом, соврал Мана. И убил этим многих зайцев, которые наперебой начали расспрашивать его о клубе, родителях, роде занятий, образовании, возрасте.

Мана врал как по-писаному. Видимо, сказывалась долгая практика. Весть о том, что он сирота, вознесла его в глазах моих родных еще выше.

– А еще Мана состоит в одной организации, которая называется Орден триариев, - сообщила я папе и торжествуще уставилась на Ману.

Тот одарил меня снисходительной улыбкой.

– Ну да, триарии мы для обывателя, а для знающих людей - Армис Тутерис. Название по строке...

– Из Горация, - перебил Ману папа. Его глаза загорелись, и он начал цитировать на латыни.

К моей досаде, Мана покивал и закончил цитирование вместе с моим папой.

– Неожиданно, неожиданно, - папа с уважением смотрел на гостя.
– Не думал, что современная молодежь интересуется таким.

Я прыснула. Знал бы ты, папа, что эта "молодежь" старше тебя в шесть раз... На меня посмотрели все, пришлось прикинуться подавившейся.

– Мы занимаемся исторической реконструкцией, изучаем оружие разных эпох, фехтование и так далее. Конечно, особенное внимание уделяется эпохе расцвета Рима...

Буквально за какой-то час Мана очаровал всю мою семейку. Он так красиво улыбался, хохотал заразительно над шутками моих братьев, мило общался с девушками, с великой почтительностью - с моими родителями, выслушивал так внимательно детей, что я почти забыла, что из себя представляет на самом деле этот обаятельный парень. Вспомнив, по какой статье он привлекался в свое время, я ощутила рвотный позыв. Извинившись, я снова встала из-за стола и вышла в кухню. Следом за мной пошла Лора.

– Время для пирога, - обрадовала она семью.

Я расслышала вопли молящих о пощаде, боящихся лопнуть от переедания. Мачеха всегда так - затрамбует в тебя все, что приготовила, и попробуй только пикнуть, что не хочешь есть. Я не без злорадства вспомнила, как щедро Лора наложила снеди на тарелку Маны, да еще и постоянно заставляла накладывать еще. Кое-кому придется долго блевать в туалете...

– Где ты откопала этого молодчика?
– из размышлений меня выдернул голос Ларисы.

Она стояла рядом со мной, пьющей воду из стакана, и разрезала пирог на столешнице у раковины. И, судя по ее недовольно поджатым губам, Мана совсем не понравился ей.

– Ты что же, не продала душу дьяволу?
– словив изумленный взгляд мачехи, я поспешила пояснить:

– Ну, по-моему, от него все без ума. Кроме тебя.

– Мана... Что это за имя такое?
– тихо и сердито спросила Лора.
– Кто он по национальности?

– Он в Сербии родился, но давно живет...

– Серб?!
– Лариса в ужасе прижала нож к груди и уставилась на меня с предосуждением.
– Мусульманин?!

– Да нет, - я растерялась. Мана, вроде, говорил, что носил крестик, обеты священник у него принимал. Хотя вампиры, кажется, в богов не верят.
– Да нет, он атеист, по-моему...

Лариса была в ужасе. Для нее атеист хуже, чем иноверец.

– Господи, и что ты в нем нашла?..

Я улыбнулась:

– А что, совсем нечего?

Лариса едва заметно вздрогнула, растерянно улыбнулась. О, конечно, он ей очень понравился. Но так, как не должен был.

– Он... опасный. Я гляжу на него и чувствую... вижу женщин, что ползли за ним в слезах, прося не уходить. А он всегда уходил, - Лора положила нож и умоляюще горячо зашептала:

– Гаечка, я заклинаю тебя - не пускай его в сердце. Да, он бесспорно самый... самый обаятельный мужчина из всех, кого я встречала. И очень красивый. Но, Гайя, прошу: любить его не надо. Все, что угодно, только не полюби его.

И она взяла поднос и вышла из кухни. Ее веселый голос перекрыл шум разговоров в гостиной: