— Вставай. Просыпайся. Идем.

Они пришли к той же яме, надсмотрщик поставил лестницу…

— Кызгырлы… — спускаясь, оглянулся Лешка. — Кто эта девушка?

— Какая еще девушка?

— Ну, скажи! Я ведь все равно узнаю.

— Да упаси тебя Аллах хоть что-нибудь…

— Я просто хочу помолиться за ее счастье, — промолвил юноша уже из ямы.

— Гюльнуз, — убирая лестницу, тихо отозвался надсмотрщик. — Ее зовут Гюльнуз.

— Гюльнуз, — шепотом повторил Лешка. — Какое прекрасное имя…

…Гюльнуз!

К обеду Лешку выпустили из ямы уже вполне официально — нужно было снова таскать и месить глину, хозяин намеревался выгодно продать изделия Владоса на ближайшей осенней ярмарке в Кырк-Ор, а потому — спешил. По лешкиным прикидкам, стоял уже конец сентября, а то и октябрь, однако здесь по-прежнему цвели цветы, и в синем безоблачном небе ярко сияло солнце, лишь по ночам, все чаще и чаще, шли проливные дожди с грозами.

После всего случившегося Лешка словно бы возродился к жизни, обретя утраченный было задор. Еще бы! У него теперь было, по крайней мере, два друга — Владос и тот, неизвестный. Да и бритоголовый надсмотрщик Кызгырлы оказался не таким уж врагом, хоть и действовал наверняка по приказу Гюльнуз. Гюльнуз… Иногда юноше казалось, что это был сон. Таинственное вызволение из земляной ямы, узкая кушетка, сон — и красавица, возникшая словно бы ниоткуда. Поначалу Лешка полагал, что это именно она подала ему в яму флягу, но, хорошенько подумав, пришел к другому выводу. Ну, скажите пожалуйста, зачем девчонке сначала поить невольника, а затем сразу же вытаскивать из ямы? Логичнее было бы поступить наоборот. Значит, фляга принадлежала не ей. А второму неизвестному другу. Первым был Владос.

Больше он не обращал внимания на Гашу и Кайма — а пусть доносят, надсмотрщик Кызгырлы вроде как свой человек… ну, если и не свой, то… Короче говоря, эта Гюльнуз им командует.

— Гюльнуз? — поставив на пол пустую миску, Владос поднял глаза. — Изнеженная хозяйская дочка.

— Так ты ее знаешь?

— Слышал много, а видел всего один раз, правда, лицо было скрыто вуалью — они же здесь все магометане, а у магометан отношение к женщинам строгое.

— Знаю, — кивнул Лешка. — А что ты про нее слышал?

Грек задумался, наморщив лоб, взъерошил рыжую шевелюру:

— Слышал — девчонка умна и рассудительна не по годам, Ичибей в ней души не чает, и в последнее время присматривает достойного жениха.

— Жениха?

— Ну да, — Владос усмехнулся. — Понимаешь, с женихами здесь дело обстоит плохо. По правде сказать — их почти что и нет.

— Как это почти нет? — не поверил Лешка.

— Я имею в виду достойных женихов — богатых и знатных, — быстро уточнил собеседник. — Наш скряга – хозяин очень не прочь породниться со знатью или уж, в крайнем случае, с каким-нибудь богатым купцом. Ходили слухи о некоем Гвидо Сильвестри из Кафы, его люди как-то покупали у Ичибея баранов. Гвидо не прочь жениться, человек он известный, солидный, имеет несколько рыбацких фелюк и два больших торговых нефа… Вот наш скряга и задумался — с одной стороны, конечно, хорошо б стать родственником такого богача, но с другой — ведь Гвидо Сильвестри католик, как и все генуэзцы… Впрочем, такая мелочь Ичибея бы не отпугнула, коли б он был сам по себе, но вот что скажут соседи, мулла? Ведь невесте придется-таки перейти в веру жениха.

— Да, — снова покивал Лешка. — Проблема. Но согласится ли этот итальяшка породниться с нашим хозяином? Ведь по сравнению с ним Ичибей гол как сокол! У того — корабли, компания, а у этого что?

— Э, не скажи! — грек глухо расхохотался. — Вот, как ты думаешь, сколько у Ичибея слуг?

Юноша улыбнулся:

— Да тут и думать нечего, сейчас сосчитаю. Значит, мы с тобой и эти двое, — он кивнул на уже похрапывавших парней — Кайма с Гашой. — Уже четверо. Плюс Кызгырлы, еще пара надсмотрщиков, старик-привратник, скотники… Ну, десятка полтора наберется. Негусто, прямо скажем.

— Десятка полтора? — хитровато прищурился Вла-дос. — А сотню не хочешь? Да еще около тысячи голов скота, да горные пастбища, да луга, да виноградники! Да наш Ичибей богат, как древний Крез!

— Что ж он тогда живет в таком гнусном бараке? Да еще и на горшках деньги делает…

— Я ж тебе говорю — скряга! Скупердяй, каких свет не видывал. Он-то вокруг Сильвестри кругами ходит, в гости зазывает, я так полагаю — дочку ему показать. Итальянец стар и бездетен, а Гюльнуз девочка умная — лет через пять станет вдовой… и единоличной владелицей торговых и рыболовных судов! Неф — это я тебе скажу ого-го какой кораблище! Пожалуй, получше скафы. Та, правда, вместительней, зато неф скоростнее. Представляешь, Ичибей через Гюльнуз будет возить товары в Константинополь, Геную, да куда угодно! Не только б у нашего скряги дух захватило. При таких барышах можно и о вере забыть.

— Поня-атно — торговая фирма Гюльнуз и компания! Заколебутся бабки считать!

— Какие бабки?

— Ну, деньги — солиды.

— А… Ну, это уж точно. Не знаю только, как Ичибей из этого положения выйдет — с верой-то. Но, ничуть не сомневаюсь, что Гюльнуз что-нибудь придумает — умна.

— Ну, мне кажется, кроме ума, для широкой торговли нужны еще и знания, и опыт.

— Опыт придет. А знания имеются — долгое время рабом Ичибея был некий Галлоре ди Стефани больше известный, как Галлор Александрийский. Ну, тот самый, что написал учебник по торговому праву. Добирался из Александрии в Константинополь, попал в плен к каким-то гопникам, те его и продали по бросовой цене — ну, кому нужен полуслепой старик? Вот Ичибей и купил, прельстившись дешевизной. А Галлор ему и заяви — работать, мол, нигде не буду, тем более, коз там или баранов пасти — не дело это для ученого мужа. А вот, если попросишь детей твоих учить — изволь. Ичибей, хоть и скряга, но далеко не дурак — четыре года Галлор Александрийский исправно учил его младшую дочь, после чего, как и было уговорено, Ичибей с честью отпустил ученого домой, даже денег дал на дорогу. И ведь не прогадал! Все его хозяйственные расчеты Гюльнуз ведет. С тех пор и разбогател.