К сожалению, наша 13-я армия не использовала открывшихся перед ней возможностей и не устремилась вслед за танкистами. Действуя в данном случае недостаточно энергично, что можно, правда, объяснить крайней усталостью личного состава, армия не дошла до Нейсе, и немцам удалось замкнуть прорванный фронт позади армии Лелюшенко. Бои пехоты приняли здесь затяжной характер, а коммуникации танкистов оказались на несколько суток перерезанными.

Это заставило меня выехать в 13-ю и 4-ю танковую армии. К танкистам я в тот день пробраться так и не смог. Связь с Д. Д. Лелюшенко поддерживалась только по радио. Я остался в армии Н. П. Пухова. Мы вместе постарались исправить сложившееся положение. Самое деятельное участие принял в этом и начальник штаба 13-й армии Г. К. Маландин. Он сам побывал в тех дивизиях, которые никак не могли сломить сопротивление врага на промежуточном рубеже, и помог им организовать наступление. В середине следующих суток ударом войск Н. П. Пухова с фронта и поворотом армии Д. Д. Лелюшенко навстречу этому удару нам удалось наконец ликвидировать попытку противника отрезать наши части, вырвавшиеся к Нейсе.

Это ещё одно свидетельство того, насколько важно на войне взаимодействие. Нередко ведь бывало так: операция в целом идет вроде бы успешно, танкисты энергично двинулись вперёд, но общевойсковые соединения продолжают наступление сами по себе, в своих собственных темпах, и в итоге — нежелательные последствия. А в данном случае последствия могли быть очень серьёзными.

Хорошо, что оба командарма — и Пухов и Лелюшенко — не покривили душой, не прятались от неприятностей сверху, не пытались действовать втихомолку. Как ни было им неприятно, они доложили командованию фронта все с абсолютной правдивостью, и это позволило немедленно принять зависящие от нас меры, в том числе широко использовать авиацию.

Погода исправилась, и наши авиаторы нанесли массированные удары по противнику.

А тем временем на крайнем правом фланге фронта 3-я гвардейская армия Гордова, наступая смело и напористо, окружила значительную группировку врага в крепости Глогау. Блокировала крепость лишь небольшой частью сил (что очень важно и правильно), а главные силы двинула на северо-запад и к 15 февраля тоже вышла к устью реки Бобер.

Таким образом, хоть и с неприятными для нас сюрпризами, но правое крыло фронта пробивалось вперёд.

А вот положение наших войск в центре меня все больше беспокоило. Упорное сопротивление немцев в районе крепости Бреслау задерживало дальнейшее продвижение на запад 5-й гвардейской и 21-й армий. Да и 6-я армия генерала В. А. Глуздовского, наступавшая непосредственно на Бреслау и действовавшая сначала очень хорошо, особенно при прорыве обороны противника, распылила свои силы. Половину их командующий направил на прикрытие правого фланга, а оставшихся было явно недостаточно для выполнения главной задачи. В итоге армия застряла.

Положение усугублялось ещё и тем, что наши левофланговые 59-я и 60-я армии не сумели прорвать оборону противника, сосредоточившего против них равные силы, и 10-го числа, по моему приказу, перешли к обороне.

Решение это было правильное и единственно возможное. Нет ничего хуже, как делать вид, что продолжаешь наступление там, где оно уже продолжаться не может, фактически остановилось и требует для своего возобновления новых сил и средств. Однако переход к обороне армий левого крыла фронта, конечно же, поставил в трудное положение армии центра (5-ю гвардейскую и 21-ю). При малейшем продвижении вперёд они вынуждены были все более и более оттягивать свой левый фланг.

Почувствовав угрозу, нависшую над Бреслау, гитлеровцы принимали все меры к тому, чтобы не допустить окружения города, непрерывно усиливая бреславскую группировку. Сначала сюда направлялись лишь отдельные части и маршевые пополнения. Затем в район Бреслау противник перебросил с других направлений 19-ю и 8-ю танковые и 254-ю пехотную дивизии.

Начались яростные контратаки. В течение только одного дня 19-я танковая и 254-я пехотная дивизии противника двенадцать раз атаковали боевые порядки 6-й армии группами в пятьдесят — шестьдесят танков и штурмовых орудий.

Тяжко приходилось и 5-й гвардейской армии Жадова. Она все явственнее угрожала бреславской группировке обходом с запада, и перед её фронтом противник тоже усилил сопротивление.

В условиях полной распутицы борьба шла вдоль дорог и за населенные пункты. Чтобы брать с боем опорные пункты, фольварки и каменные фермы, нужен был большой расход тяжелых снарядов. А 5-я армия испытывала в них острый недостаток. Я вынужден был передать ей из фронтового резерва 3-ю гвардейскую дивизию тяжелых реактивных установок, которая своими ударами в известной мере могла возместить ослабление огня тяжелой ствольной артиллерии.

Резервы требовались и для правого крыла фронта, которому каждый шаг вперёд тоже давался все с большим трудом. Словом, настал такой момент, когда почти все направления, на которых действовали войска фронта, надо было подкреплять.

Следовало внимательно проанализировать обстановку, взвесить все «за» и «против», чтобы безошибочно определить звено, ухватившись за которое можно вытянуть всю цепь. Таким решающим звеном являлся быстрый разгром бреславской группировки.

Для меня было совершенно очевидно, что, пока мы не замкнем кольцо вокруг Бреслау, три наших армии будут прикованы здесь, образовав дугу чуть ли не в двести километров. Успешное же решение этой задачи сразу открывало возможность быстрого выхода 5-й гвардейской и 21-й армий на уровень правого крыла фронта. А если