Михаил непроизвольно представил Жози на своей кухне. И усмехнулся зло — Жози в пятиметровой кухоньке, у стандартной мебели, у обшарпанных конфорок... И усмехнулся еще раз, еще злее — он талантлив, он молод, он хочет работать, он хочет быть обеспеченным. В конце концов, черт возьми, быть богатым. Но руки скованы, а разум дремлет. Разве он виноват?

В дверь комнаты постучали неуверенно. Михаил отозвался. В малую щель Валя спросила:

— Хотите чаю?

— Конечно, хочу.

А на кухне он уточнил:

— Только не чаю, а кофе.

— Ой, сейчас вскипячу, — засуетилась она.

— Кофе не кипятят, а варят.

— Ну сварю...

На ней был простенький рыжий халатик, вроде бы из бумазеи. Тапочки, уже им где-то виденные. Маринины? Светлые волосы, освобожденные от берета, оказались волнистыми и неуемными — укрупнили голову невероятно. Движения сильные и быстрые, привыкшие к простору.

— Хотите, угощу вас кумысом? — спросила она неуверенно.

— Привезли из Кок-Сагыза?

— Вы нарочно перевираете мой Кокчетав?

— О, извините. Из Кокчетава кумысик?

— Вернее, из казахского аула.

Михаил попробовал кислую и странную жидкость, которую пил впервые, — нечто среднее между разбавленным кефиром и жидкой известью. Он поморщился, отодвигая стакан.

— Не нравится?

— Азиатское питье.

— Он целебен.

— А вы врач?

— Нет, я учительница младших классов.

Он взялся за кофе. Его гостья, а теперь вроде бы и хозяйка, завалила стол едой. Уже привыкший к холостяцким яичницам, он с любопытством разглядывал южные помидоры, жареные баклажаны, особо тушенное — еще там, в Казахстане, — баранье мясо, острый и крепкий сыр... И бутылку кумыса, который в отдаленном свете настенной лампы казался синеватым.

— Вы так любите свой Кокчетав, что даже лошадиное молоко с собой прихватили.

— Моя родина, — сказала она просто.

— Я вот здесь родился. Но это не значит, что, уезжая, прихвачу с собой бутылку местного пива.

— Вы не цените.

— Чего не ценю?

— Того, в чем уверены.

Он отщипнул пластик сыра — плотного, влажного и такого белого, что его излом казался голубоватым.

— Бараний?

— Овечий, — поправила она.

Овечий сыр, кумыс... Вот бы чем угостить Жози, вот где была бы экзотика. И познакомить бы с этой провинциалочкой — патриоткой далекого Казахстана. Но, кажется, патриотка промямлила что-то намекающее...

— Так про какую уверенность вы говорите?

— Люди обычно не ценят того, в чем уверены. Воздуху много, дышим и знаем, что никуда он не денется. Солнце встает каждый день... Мы уверены, что и завтра встанет. Так со всем. Не ценим хлеба, работы, близкого человека...

— А вы цените? — перебил он ее учительскую речь.

— Уехала из дому и сразу оценила, — засмеялась она.

— Было б что ценить...

— А вы за границу ездили?

— Не на чем, яхты своей нет, — буркнул он.

— А я была туристкой.

— Ну и что там?

— Там патриотом становишься сразу, стоит лишь сойти с самолета.

— Почему же?

— Представляете! Ходят такие же люди, а по-русски не говорят. С ума сойдешь от немоты.

— Да, в Коктебеле, то есть в Кокчетаве, лучше, — усмехнулся он.

Михаил был благодарен ей за то, что она не заводила разговора о сестре. Тогда бы они погрузились в беспролазную тьму отношений. Ему этого не хотелось. Да и какой толк: он бы защищал себя, она бы ограждала сестру.

— Кокчетавцу лучше жить в Кокчетаве, европейцу — в Европе, — заключил он.

Валя замедлила свои размашистые движения, для которых то и дело подворачивался повод — налить ему кофе, пододвинуть тарелку, нарезать помидоров... Ее круглые глаза смотрели на него летней голубизной, но их ясность была чем-то потревожена. Она плотней затянула халат, как бы закрываясь от той внезапной тревоги.

— Миша, вы смотрите на людей... как-то не так.

— То есть?

— Будто все они вам не ровня.

— А люди все равны?

— Конечно.

Он ел помидоры, раздумывая, стоит ли эта кокчетавка затраченного на нее интеллектуального потенциала. Учительница младших классов. Вдалбливает малышне таблицу умножения, любовь к Родине и правила хорошего тона, чтобы на уроках не ковыряли в носах. А по вечерам ест бараний сыр, пьет тошнотворный кумыс и смотрит телевизор. Впрочем, у нее должен быть муж — шофер или местный интеллигент, какой-нибудь инженер с завода комбикормов.

— Валя, а слон и мышь равны?