Виктор выдержал паузу. Эти воспоминания были такими четкими, яркими и болезненными, что его начинало мутить.

— Он дал ей их примерить. Она станцевала ему. Очаровала его. И сбежала, так и не подарив ему ночь любви.

— Хорошая девочка, — одобрительно фыркнула Грейс.

— Он был ей противен потому, что напоминал саму себя, — Гадатель хмыкнул и снова уткнулся в карту. Отчасти все это сосредоточие маленьких точек и тонких ниточек дорог и рек успокаивало его. Мир был таким большим. По крайней мере его боль от предстоящей встречи никто бы и не заметил. — Джек был вне себя от ярости. Он проклял всю большую семью Тристаны, но не стал обрекать их на смерть, предпочитая ей вымирание. "Ни один ребенок больше не родится в этой семье. Все женщины будут бесплодны". Это то, что он сказал Слово в слово. Я помню это потому, что был рядом с ним в этот момент.

Виктор замолчал. Ему больше не хотелось говорить. Тогда он пришел к Джеку просто спросить, что произошло между ним и Тристаной, он даже не собирался ругаться из-за того, что Джек толкал Тристану на измену.

Но услышав эти слова, Виктор понял, что потерял что-то очень важное. Кого-то безумно ему дорогого.

И кого-то совершенно безумного.

— Слова человека, в чьих жилах течет магия, да еще и прошедшего инициацию, получившего татуировки могут многое. Проклятие таких людей очень сильное и снять его может только кто-то, кто носит такое же имя и кто равен ему ему по силе.

— Учитель, — продолжила Пенелопа, — изгнал его. Он старший сейчас, так что имел на это право. Он изгнал Джека и подарил ему новое имя. Крысолов. За то, что за ошибки кого-то одного, Джек наказывал всех. Как крысолов из сказки наказал жителей Гаммельна.

Молчание, воцарившееся в машине, было настолько напряженным, что Виктору казалось, что его можно ощутить физически. Что каждое его движение сопровождается невидимыми и почти неощутимыми ударами тока.

— Он ведь был вашим другом. Вы не вступились за него? — спросила Грейс. В ее голосе слышались нотки разочарования.

— Он убил стольких не рожденных детей, Грейс. Я не могу утверждать, что я сам чистенький, но просто не могу простить этого человеку, который клялся мне, что не тронет ни единой живой души и будет хранителем, а не убийцей, — Виктор покачал головой и посмотрел на Грейс. Ему было неприятно и больно понимать, что Грейс его осуждает. Ее осуждение, почему-то, смущало его больше, чем чье-либо еще.

— И что с ним теперь?

— Наверное, продолжает работать в стиле Гаммельнского Крысолова, — тихо ответил Виктор. — Вот и спросим сегодня.

— Почему Чистильщики не забрали его? — Грейс на секунду обернулась, что бы взглянуть на Иеронима, и снова уставилась на дорогу.

— Мы не знали о его существовании, все достаточно просто, — холодно ответил Чистильщик. — Или же никто из тех, с кем он работал, и кто остался недоволен, не смог добраться до нас и заказать его.

— Что вероятнее, — подтвердил Виктор.

Виктор понимал, что должен радовался, что Чистильщики ничего не знали о Джеке. В конце концов, так он, по крайней мере, все еще оставался жив. Быть может, так его еще можно было переубедить. Но вся проблема была в том, что Виктор был уверен, что Крысолова нельзя заставить мыслить иначе. Он был сам по себе, он жил по своим законам и ничто и никогда не сможет заставить его свернуть со своего пути.

"Быть может, — с тоской подумал Виктор, — лучше бы ему было попасться Чистильщикам и погибнуть…". Он сам боялся собственных мыслей, но не мог заставить себя думать иначе.

— Мы больше не будем говорить об этом, ладно? — протянул он и отвернулся от Грейс, уставившись в карту. — На втором перекрестке поверни налево…

Они выехали за город и достаточно далеко уехали, и Виктор невольно залюбовался растущими вдоль дороги подсолнухами, а после пшеницей, а потом и чем-то еще. Иероним вчитывался в молитвослов, будто пытаясь вычитать там себе уверенности в своих решениях, Пенелопа дремала, подтянув ноги и завернувшись в потрепанный плед.

Машина начала глохнуть совершенно неожиданно. Они прокатились вдоль дороги и установились, Грейс несколько раз попыталась завести машину, но тщетно. Тогда девушка включила аварийные сигналы и предприняла еще одну попытку, оказавшуюся все так же напрасной.

— Мы что, сломались? — спросил Виктор. Грейс раздраженно отмахнулась и вышла из машины. Она открыла крышку капота и, сначала хорошенько покопавшись во внутренностях автомобиля, выпрямилась, захлопнула капот и замерла, держа руки на поясе и недовольно хмурясь.

Виктор не выдержал и вышел следом.

— Вышел, как будто в машинах разбираешься, — пробурчала Грейс. — На первый взгляд неисправностей нет. Вообще, — она разочарованно шикнула. — Есть идеи, почему машина не заводится?

— Мистика? — выдавил Виктор.

— Совершенно даже и не смешно, — выдавила Грейс.

Виктор прислушался к своим ощущениям. Ему действительно казалось, что в этом месте что-то было не так. Как будто кто-то не хотел их видеть и чинил им препятствие.

Внезапно запах ладана отступил, уступая место чему-то еще. В воздухе повеяло лавандой и шалфеем и Виктора, внезапно, осенило.