— Где отряд? — генерал преобразился: голос звенел, глаза молодо блестели, папаха сбита со лба.

— Под городом, тем… Лен… штайном! Вроде бы…

— Не вроде бы, а точно нужно. Чего же добились?

— Это зараз скажу. Запомнил точно. В плен взяли, стало быть, двух офицеров и шесть унтеров, а прочих — полторы сотни. И столько же, сказывал генерал, посекли.

— Ну вот, — генерал, обернувшись, сказал адъютанту: — Запиши для памяти… А генералу Иловайскому передать, чтобы и дальше действовал так же.

Подскакал Строганов:

— Ваше превосходительство, там колонна неприятельская. Я решил атаковать!

Они поспешили к опушке. Щурясь, Матвей Иванович всмотрелся вдаль. Наметанным глазом определил, что двигавшаяся колонна не что иное, как обоз, однако же вызвало сомнение, что было при нем немалое количество охраны.

— Сам поведешь полки или мне возглавить дело?

— Дозвольте мне. Все сделаю в самый аккурат.

Стоя в отдалении и наблюдая в зрительную трубу, Платов видел, как казаки врубились в колонну и там началась схватка.

«Вот те и обоз!» — подумал он и поскакал туда. В хаосе звуков уловил женские визги. «Неужто бабы? Откуда ж они?» Но сомневаться не приходилось: женские голоса слышались все отчетливей.

— Никак у Наполеона бабий полк, — высказался кто-то. Тогда нам не сдобровать…

Творилось невообразимое. Одни казаки бились верхом, другие продолжали схватку спешившись, третьи, забравшись в повозки, шурудили в них, и из повозок летели ящики, тюки, узлы, тряпье.

Командира полка не было видно: он рубился вместе с казаками. И Матвеем Ивановичем овладело непонятное недовольство. Когда через четверть часа подъехал разгоряченный, в поту, Строганов, генерал спросил:

— Ну, сказывай, что к чему?

— Обоз взяли, ваше превосходительство. Охраны при нем тьма: не иначе как полк.

— Откуда ж тебе знать, когда ты ни черта не видел? Ты кто? Командир полка или урядник? Твое дело наблюдать и управлять сражением!

— Так вы тоже…

— Что я тоже? Рублюсь? Ты это хотел сказать? А что же мне — стоять в стороне? Ноя когда рублюсь, то все едино зрю за всеми.

Привели французского полковника, стали допрашивать: кто таков и что за обоз?

— Я комендант Гутштадта полковник Мурга. А обоз самого маршала Нея. В обозе — канцелярия маршала, его секретари, казна и гардероб. И жены генералов тоже здесь, а с ними прислуга.

— Вот уж с бабами никогда не воевал. Отпустить их! И немедленно! — приказал атаман. И обратился к французу: — Кто такой Ней? Что за начальник?

— Ней — маршал Наполеона, очень храбрый и преданный императору.

— Он кто же, кавалерист?

— Кавалерист. Во всех сражениях был с императором.

— Молод ли?

— С императором одного года. Тридцать восемь зимой исполнилось.

«Тридцать восемь, — отметил про себя Матвей Иванович. — А мне скоро пятьдесят шесть».

— Ладно. Будем и Нея бить. Кстати, Строганов, сколько-то в плен взято?

— Сорок шесть обер-офицеров и четыреста девяносто нижних чинов. Остальных порубали. Тех, кто сопротивлялся.

29 мая произошла схватка с кавалерией Нея у местечка Гельсберг. Первыми тогда вступили в бой полки Багратиона. Видя, как французы бросились в штыки, Платов послал на подмогу казаков Иловайского.

— С фронта не нападай! — предупредил генерала. — Зайди за этот лесок и уж оттуда ломись.

Однако выполнить задуманное не удалось. Едва казачья лава вынеслась из лесу, как на нее обрушилась французская кавалерия. И числом поболее.

К Платову прискакал адъютант Багратиона.

— Ваше превосходительство! Князь просит поддержки! Требует вмешаться в дело!

— Передай князю, что Платов все видит и не оставит полки в беде.

Признаться, ему не хотелось бросать в сражение атаманский полк. Это его резерв. Все ожидал, что вот-вот подойдет Денисов со своими тремя полками. Двух гонцов за ними посылал: и ни их, ни Денисова. Тот словно провалился! «Ну, Андриан, погоди!» — негодовал атаман. Послал третьего, приказав строго-настрого генерала найти и вызвать сюда.

Денисов между тем уже шел после схватки на соединение, и последний гонец встретил его на полпути. Узнав у казака обстановку, генерал свернул с дороги.

— Ваше превосходительство, кажись, не туда мы едем. Нужно левей.

Денисов подоспел в самый последний момент, когда Платов послал в дело атаманский полк, и его стали теснить подошедшие французские полки. Вот тут-то и решили дело денисовцы.

И только ввязались, как из леса показались французские кирасиры. День был ясный, светило солнце, и всадники сверкали: на каждом стальные латы, на голове шлемы. Такого неприятеля казаки еще не видывали.