— Золотой вы человек, ваць-пане! — воскликнул Володыевский.

— Я думал сначала, — продолжал приятно польщенный Заглоба, — что, может быть, он отослал ее в Киев, — да нет! Ведь он говорил, что поедет туда с нею венчаться. А если поедет, значит, ее там нет. Да и слишком он умен, чтобы везти ее в Киев; если Хмельницкий пойдет к Червонной Руси, то Киев легко могут занять литовские войска.

— Правда! Правда! — воскликнул пан Подбипента. — Как бог свят, многим бы хотелось поменяться с вами умом.

— Только я не с каждым поменяюсь, боюсь, вместо мозгов сено получишь, — это часто случается на Литве!

— Опять за свое! — сказал Лонгин.

— Позвольте же мне кончить. Значит, ее нет ни у Кривоноса, ни в Киеве, — так где же она?

— В том-то и дело!

— Если вы догадываетесь, то говорите скорей, я весь в огне! — воскликнул Скшетуский.

— За Ямполем! — сказал Заглоба и торжествующе обвел всех своим здоровым глазом.

— Откуда вы знаете это? — спросил Скшетуский.

— Откуда знаю? Вот откуда: сидел я в хлеву, куда велел меня запереть этот разбойник (чтоб его свиньи съели!), а вокруг хлева разговаривали казаки. Приложил я ухо к стене и слышу, как один говорит: "Теперь, видно, атаман за Ямполь поедет", а другой на это: "Молчи, коли тебе жизнь мила". Даю голову на отсечение, что она за Ямполем.

— О, как бог свят! — воскликнул Володыевский. — В Дикие Поля он ведь ее не увез, значит, по-моему, спрятал ее где-нибудь между Ямполем и Ягорлыком. Я был однажды в тех краях, когда съезжались королевские и ханские судьи; ибо в Ягорлыке, как ведомо ваць-панам, разбираются пограничные споры об угнанных стадах, а таких споров всегда немало. По берегам Днестра много яров, оврагов, потайных мест и разных камышей, где ютятся по хуторам люди, не знающие никакой власти, живущие в пустыне и в одиночестве. У этих диких пустынников, без сомнения, он и скрыл ее; там для нее всего безопаснее.

— Да, а как же пробраться туда, если Кривонос загородил дорогу? — сказал Лонгин. — Ямполь, я слышал, разбойничье гнездо.

Скшетуский ответил:

— Если б мне десять раз пришлось умереть, я пойду ее спасать! Пойду переодетым и буду искать ее. Бог мне поможет, и я найду ее.

— И я с тобой, Ян! — сказал пан Володыевский.

— И я оденусь нищим бандуристом, — верьте мне, ваць-панове, я опытнее вас всех, но так как мне окончательно опротивел торбан, то я возьму дуду.

— Может, и я на что пригожусь, братцы? — спросил пан Лонгин.

— Конечно! — ответил ему Заглоба. — Когда нам придется переправляться через Днестр, то вы перенесете нас всех, как святой Христофор.

— От души благодарю вас, панове, — сказал Скшетуский, — и с радостью принимаю вашу готовность. Друзья познаются только в превратностях судьбы, и, вижу, Господь Бог не лишил меня их. Дай бог отплатить вам тем же!

— Все мы как один человек! — крикнул пан Заглоба. — Бог любит согласие, и вы увидите, скоро труды наши увенчаются успехом.

— Теперь нам не остается ничего другого, — произнес после некоторого молчания Скшетуский, — как отвести отряд к князю и всем вместе отправиться на поиски. Пойдем Днестром за Ямполь, до самого Ягорлыка, и будем всюду искать. А если, как я надеюсь, Хмельницкий уже разбит или, пока мы дойдем до князя, будет разбит, тогда и служба не будет нам помехой. Войска, верно, пойдут на Украину, чтобы подавить бунт, но там они уж обойдутся без нас.

— Подождите-ка, ваць-панове, — сказал Володыевский, — после Хмельницкого придет черед идти на Кривоноса, и мы можем двинуться к Ямполю вместе с войском.

— Нет, нам надо быть раньше, — возразил Заглоба, — но прежде надо отвести отряд, чтобы развязать себе руки. Надеюсь, что князь будет нами доволен.

— Особенно вами.

— Конечно, ведь я привезу ему самые лучшие вести. Верьте мне: я ожидаю награды. Значит, в путь?

— Мы должны отдохнуть до завтра, — сказал Володыевский, — впрочем, пусть Скшетуский распоряжается: он здесь начальник, но только я предупреждаю, что если мы двинемся сегодня, то все мои лошади падут.

— Я знаю, что это невозможно, — ответил Скшетуский, — но думаю, что после хорошей кормежки завтра мы сможем ехать.

На следующий день они и двинулись в путь. Согласно приказанию князя, они должны были вернуться в Збараж и ждать там дальнейших распоряжений. Они пошли на Кузьмин, в сторону от Фельштына, к Волочиску, откуда шла проезжая дорога через Хлебановку в Збараж. Дорога была плохая, шли дожди, но было спокойно; только пан Лонгин, шедший впереди с конницею в сто человек, разгромил несколько шаек, которые собрались в тылу регулярных войск. На ночлег остановились только в Волочиске.

Но прежде чем успели уснуть сладким сном, их разбудила тревога; стража дала знать о приближении какого-то конного отряда. Но сейчас же узнали татарский полк Вершула, — значит, свои. Заглоба, пан Лонгин и маленький Володыевский тотчас собрались в комнате Скшетуского, и гуда следом за ними как вихрь влетел офицер легкой кавалерии, запыхавшийся и весь покрытый грязью. Скшетуский, взглянув на него, воскликнул:

— Вершул!

— Да, я! — сказал прибывший, еле переводя дух.

— От князя?