Можем ли мы извлечь из нашего анализа что-нибудь еще?

Да. Мы наконец-то нашли объяснение нашему «феномену», касающемуся сновидений.

Согласно Закону 3, фокус внимания, находящийся в любом поле более низкого порядка, окружен фокусами внимания, находящимися во всех полях более высоких порядков. (Приведенная формулировка — лишь способ сообщить о том, что в конечном счете именно «наблюдатель в бесконечности» наблюдает явления в этом поле более низкого порядка.) Значит, в моменты бодрствования внимание наблюдателя 2 не блуждает туда-сюда в пределах поля 2, а следует за фокусом наблюдателя 1 в поле 1, движущемся по полю 2. А что если из-за пассивности мозга поле 1 станет — как в глубоком сне — пустым? Эта ситуация изображена на рис. 11.

Рис.11.

Пробел в середине графика свидетельствует об отсутствии всех состояний мозга, связанных с порождением психических явлений. Тогда в момент (в Абсолютном времени), когда поле 2, т. е. линия GH, движущаяся во Времени 2, занимает указанную позицию, в поле 1 (точке пересечения линий GH и О'О") нет ничего, за чем мог бы следить наблюдатель 1. Из-за отсутствия фокуса, который имеет на одно измерение меньше и за которым можно было бы следовать, фокус внимания наблюдателя 2 становится первым членом серии концентрических фокусов. И поэтому ничто не препятствует его перемещению — под прямыми углами к его временному измерению — во всех измерениях его поля представления GH. Иначе говоря, когда в поле 1 нет ничего, за чем мог бы следить «наблюдатель в бесконечности», его внимание будет блуждать где-то в другом месте. Именно такого рода блужданием внимания объясняются, как показано в главе XXIII, все общепризнанные феномены, связанные со сновидениями. Здесь мы лишь отметим, что, блуждая, внимание наталкивается на мозговые корреляты чувственных явлений, воспоминания и цепочки ассоциативного мышления, которые могут находиться либо в «прошлой» части Времени 1 (например, в положении а), либо в его «будущей» части (например, в положении b). В период бодрствования внимание, следуя за точкой поля 1, где движущаяся линия GH пересекается с линией O'O", уже натолкнулось на состояние мозга АА' (в положении а) и направляется к состоянию мозга ВВ' (в положении b).

Что-нибудь еще?

Да; результаты проведенного анализа великолепно согласуются с открытиями, сделанными в ходе «экспериментов наяву».

Анализ позволил нам четко разграничить представление, сводящееся к исходным состояниям мозга, и наблюдение (включает внимание), отсылающее нас к «наблюдателю в бесконечности». Поэтому неудивительно, что нам не удалось обнаружить закона, который принуждал бы конечного наблюдателя направлять свое внимание на какое-либо конкретное явление в каком-либо конкретном поле. Между тем нельзя не признать, что в моменты бодрствования внимание обычно направляется на явления, находящиеся в поле 1. С теоретической точки зрения единственное, что принуждает внимание к этому, — привычка. Теория подтверждается практикой. В ходе «экспериментов наяву», как читатель, должно быть, помнит, внимание — пока ему позволялось легко и быстро следовать за цепочкой ассоциативно связанных образов — натыкалось исключительно на образы прошлого. Теперь причина этого ясна. Возможность быстро и легко наблюдать цепочку ассоциативно связанных образов показывает, что внимание конечного наблюдателя перемещалось в соответствии с привычкой. Но привычка удерживает его в поле 1, а в этом поле все образы относятся к прошлому. Однако привычка, как оказалось, вовсе не закон; ее можно преодолеть. Решительный отказ замечать эти с готовностью поставляемые образы позволял нам полностью прервать внимание в поле 1. И в те редкие минуты, когда это удавалось, внимание в поле 2 могло свободно, как в сновидениях, скользить по ассоциативным дорожкам, простирающимся за пределы «настоящего момента» Времени 1.

В этой главе мы ограничились рассмотрением лишь простейших положений, выводимых из нашего анализа, и теперь нам остается сделать еще одно замечание.

Абсолютно ясно, что наш серийный наблюдатель столкнется со значительными трудностями при попытке освободиться от пут сознательного существования. Действительно непонятно, как он вообще собирается справиться с этой задачей.

Субстрат, в конечном счете поставляющий содержимое его серийного поля представления, есть всего-навсего первичная протяженность во Времени 1, тянущаяся (длящаяся) в многочисленных временных измерениях. Эта протяженность во Времени 1 имеет начало и конец, причем обе эти границы учитываются и проявляются во всех протяженностях в других временных измерениях. Однако поля, перемещающиеся по протяженностям во втором и более «высоких» временных измерениях, движутся не в направлении от этих двух границ или к ним,а прямо между ними. Лишь поле 1 выпадает из этой многомерной фигуры. Следовательно, смерть, иначе говоря, достижение движущимся полем границы, — вовсе не серийный элемент. Она, подобно пробелам, возникающим во сне, и различным временным неупорядоченным явлениям в субстрате, есть одно из тех характерных исключительно для первого члена свойств, которые, как отмечалось ранее, должны существовать в любой имеющей начало серии.

Разумеется, может произойти произвольный обрыв протяженностей субстрата в других временных измерениях — их может прервать какое-нибудь божество. Но при отсутствии такого вмешательства субстрат, как явствует из анализа, сохраняется до бесконечности во всех временных измерениях, за исключением первого. Ибо в прочих измерениях он не обладает теми свойствами, которые во Времени 1 указывают на возможный в будущем разрыв протянувшихся во времени линий.

Итак, наблюдатель 1 является, по-видимому, единственным смертным наблюдателем.

Читатель, надеюсь, отметит, что изложенные выше принципы сериализма выведены не из эмпирических доказательств нашего «феномена», связанного со сновидениями, а получены в ходе прямого анализа того, что с логической точки зрения должно быть свойством любой вселенной, в которой время имеет длину, а события переживаются последовательно.

Таким образом, доводы в пользу нашего «феномена» двоякого рода — логические и эмпирические. И в этой книге ход исследования мог бы быть иным. Мы могли бы начать с анализа того, что означает факт переживания событий в их последовательности, а по завершении анализа указать на вероятность нашего «феномена» — вывод, надо признаться, очень тривиальный по сравнению с по-настоящему важными открытиями. Затем мы могли бы описать эксперименты, проведенные с целью проверить правильность этого вывода. В результате мы получили бы научный отчет, составленный в традиционной манере.

Однако наш случай — особенный. Ибо очевидно, что, хотя «наблюдатель в бесконечности» ничуть не величественнее и не трансцендентальнее нашего собственного крайне невежественного Я, он все же начинает выглядеть устрашающе, как полностью развившаяся «animus». В части I мы уже отмечали, что вера в animus, по-видимому, зародилась в процессе изучения сновидений. Припоминая свои сны, дикари и малообразованные люди могли додуматься лишь до мысли о том, что сновидения переносят их в сферу существования, ничуть не похожую на обыкновенную, будничную жизнь, которую они ведут, находясь в бодрствующем состоянии. Их верование сочли ребяческим и абсурдным. Будь это на самом деле так, пришлось бы признать, что идея души имеет сомнительное прошлое.

Вот почему мне показалось уместным сначала вызвать дикаря на суд и эмпирически доказать, что порой его сновидения действительно дают ему, его «ясновидящим» и его «прорицателям» веские основания для веры в то, что сфера сновидений есть нечто, совершенно отличное от сферы яви, и что его высшее Я обладает определенной степенью свободы во временном измерении — свободы, недоступной бодрствующему человеку.

Поэтому доказательства, изложенные в части IV, могут быть оценены по достоинству.