Он сопроводил последнюю фразу злобным смешком. Сдвинув каблуки, опустив голову, Жюльен молча ждал. Ну и капитан! Силен! После короткой паузы офицер крикнул:

— Забирайте его и не тяните с этим делом!

Жюльен вышел в сопровождении капрала — парня среднего роста с костистым лицом и мрачным взглядом. Они проходили длинными коридорами, навстречу им попадались солдаты, с удивлением смотревшие на Жюльена. И всякий раз его конвоир шипел каким-то свистящим голосом:

— Глядите, вот он, дезертир!

В просторной казарме размещалась теперь только служба наблюдения. Жюльен и его конвоир поднялись на третий этаж, прошли через большое помещение, где были лишь нары, и оказались в довольно широком коридоре, вдоль стен которого тянулся длинный железный желоб с укрепленными над ним кранами. Капрал сунул Жюльену кусок мыла, чистую тряпку и механическую бритву в футляре.

— Какой-то болван согласился дать тебе свою бритву, — проворчал он. — Впрочем, он ее потом продезинфицирует. А по мне, ты мог бы околеть и в щетине. Не понимаю я капитана: чем отвратительнее ты будешь выглядеть, тем больше получишь.

Жюльен украдкой наблюдал за капралом. Тот продолжал поносить его, издевался над их неудачным побегом, потом злобно сказал:

— По справедливости, тебе бы следовало подохнуть, как этому змеенышу Каранто. Я видел его труп. Отвратительное зрелище. Впрочем, и тебя расстреляют. Дезертирство, попытка перейти на сторону врага с оружием и амуницией — этого не прощают.

Капрал все злобствовал, и Жюльен почти радовался этому. Когда капитан сказал ему: «Твоим конвоиром будет гнусный тип, второго такого в нашей части не сыщешь», Жюльен решил, что ему придется иметь дело с тупым служакой. И потому, чем больше распалялся капрал, тем легче становилось на душе у юноши. Он несколько раз поглядывал на подбородок и довольно длинный, тонкий нос своего стража. «Не убивай его, — сказал капитан, — но отделай как следует, чтобы следы остались. Пусть никто не заподозрит нас в том, будто все это подстроено». Бреясь, Жюльен следил за капралом, глядя в засиженное мухами зеркальце, висевшее над умывальником. Он повторял про себя: «Будьте спокойны, капитан, завтра нос у него станет как груша, а во рту будет несколькими зубами меньше».

— Поторапливайся, — проворчал конвоир. — Прихорашиваешься, как девка. Может, тебе еще одеколону дать?

Жюльен не удержался и съязвил:

— Было бы не плохо.

Капрал замахнулся:

— Вот дам тебе по уху…

Жюльен прикинулся испуганным. Он подумал: «Ударь, ну ударь, ты мне этим только услугу окажешь». Однако тот бросил:

— Неохота руки марать!

И опять заговорил о военном трибунале, о тюрьме, сказал, что добровольно попросится в карательный взвод, который будет расстреливать дезертира… Да, капитан не преувеличил: сволочь, законченная сволочь!

Когда Жюльен привел себя в порядок, они снова двинулись по безлюдным коридорам. По дороге он насчитал семь дверей и две лестничные клетки. Он знал, что ему надо будет спуститься по первой из них. Они вошли в помещение вещевого склада, и Жюльен заметил, что капрал оставил ключ в дверях. Вся комната была занята длинными рядами полок, доходивших до самого потолка и набитых обмундированием. Капрал швырнул Жюльену брюки, рубашку и куртку.

— Одевайся. Сейчас дам тебе ботинки. Какой номер носишь?

— Сорок четвертый.

Жюльен сбросил рваную одежду, запыленную и покрытую коркой грязи. Посмотрел на темную полосу, оставленную кровью Каранто, и сердце у него сжалось. Он надел синюю форму, натянул солдатские ботинки, которые ему кинул капрал, опустился на одно колено, чтобы зашнуровать их. Прямо перед его глазами были ступни и голени конвоира. Жюльен почувствовал знакомое волнение, которое он всегда испытывал перед состязаниями по боксу или поднятию штанги. Сейчас ставкой была его жизнь. Он знал это. И думал о Сильвии. Ударить. Изо всех сил, закрыв глаза. Зашнуровав ботинки, он медленно поднялся, чуть наклонившись при этом вперед.

— Готов? — спросил капрал.

Жюльен исподлобья наблюдал за ним.

— Малость жмут, — сказал он.

Капрал машинально наклонил голову и посмотрел на ноги Жюльена. Его бритый подбородок открылся. Он осклабился:

— Потерпишь. Еще не то…

Договорить он не успел. Преодолевая отвращение, Жюльен ударил его по затылку. Капрал рухнул на колени, Жюльен схватил его за шиворот, приподнял и проворчал сквозь зубы:

— Это тебе за Каранто… За карательный взвод… За… За…

Ослепленный яростью, он сопровождал каждую фразу ударом кулака. Когда Жюльен выпустил воротник куртки, все лицо у капрала было в крови. Он скрючился, как сломанный паяц, и ничком повалился на пол. Жюльен вздохнул всей грудью, чтобы немного прийти в себя. Вытер руки рубашкой, которую снял с полки, потом засунул ее в рот капралу вместо кляпа. Стянул его запястья и лодыжки ремнями и для верности привязал за ноги к стойке одной из полок. Вспомнил слова капитана: «Тебе надо выиграть по меньшей мере два часа. Я надену мундир не раньше полудня, смотри, чтобы этот мерзавец не поднял тревогу слишком скоро». Ноги «мерзавца» болтались теперь в метре от пола, а он отнюдь не был атлетом.

Возясь с капралом, Жюльен мало-помалу обрел спокойствие. Правда, руки у него еще немного дрожали. Все же он без труда нацепил на левый рукав повязку с буквами «ПГП». Уже направляясь к дверям, он вспомнил о головном уборе. «Если попадешься на глаза немецким офицерам, отдавай им честь, — сказал капитан. — Это малоприятно, но никто не запрещает тебе повторять про себя: «Сволочь!». Жюльен запер дверь и опустил ключ в карман. Теперь главное было идти спокойно, неторопливо, ни в коем случае не бежать.