– Ааронн, но я, правда, честное слово, я никогда…

– Хорошо, допустим, ты об этом ничего не знаешь. Но ведь мы пытались отработать вызов болотных огней, а ты почему-то… Причем я ощутил очень сильное внушение. Что произошло?

– Я задумалась просто…

– Задумалась? Интересно, о чем… Хм… Ладно, не красней, главное, запомни – мысль материальна вообще, а твоя мысль – в особенности. Кажется, я наконец понял, как это у тебя получается.

– Ааронн, но я действительно… Ты пойми, я…

Подумала. Иефа сосредоточилась, отвернулась от спутников и подошла к гоблину, напряженно следившему за ней правым глазом. Левый заплыл и плохо открывался.

Тем утром Иефа, вместо того, чтобы вслушиваться в наставления проводника, начала вспоминать сон, черноволосого юношу с перекошенным от злости лицом и его упрямую четырнадцатилетнюю сестру, которая что-то натворила, и он злился, очень злился на нее, потому что очень за нее боялся…

Ты ведь боялся за нее, Себ?

Что-то неправильное было в том, как эта девочка смотрела на брата, как тянулась к нему, чтобы обнять, и он…

Иефа тогда еще подумала, что наверняка большая дорога превратила ее в большого циника, потому что из головы упрямо не уходила мысль, что юноша смотрел на свою сестру тоже как-то не так.

Ты ведь любил ее, Себ?

Иефа тогда еще подумала, что если бы кто-нибудь, например, Ааронн посмотрел на нее такимиглазами, она бы сильно забеспокоилась, потому что…

Стараясь не потерять мысль, Иефа посмотрела гоблину в глаза. Пленник беспокойно заерзал, не зная, чего ожидать, и щербато оскалился, обнажив окровавленные десны. Полуэльфка вздрогнула, отвела взгляд. Может, получится и без зрительного контакта, в конце концов, тогда она не смотрела Ааронну в глаза, она просто думала о том, что если бы…

Иефа попыталась сосредоточиться на мысли о том, что если бы гоблин… И содрогнулась. Нет, это немыслимо. Это невозможно. Ничего не получится.

– Чего вылупилась, бруда? – с ненавистью рыкнул гоблин.

«Идиот! – мысленно воскликнула полуэльфка. – Я же тебе помочь хочу!»

– Помолчи, пожалуйста, - тихо сказала она. – Тебе же лучше будет.

Вот интересно, чтобы подчинить… Зачаровать – сказал Ааронн – что ж, хорошо, зачаровать, нужно ли просто подумать о том, что…

– Где волосы потеряла, девка? – снова подал голос пленник.

…подумать о том, что хочется, чтобы он смотрел влюбленными глазами или нужно на самом делехотеть? Бред.

Иефа упрямо мотнула головой и попыталась сосредоточиться.

Я хочу, чтобы ты восхищался мной. Я хочу, чтобы ты ловил каждое мое слово, чтобы ты был счастлив исполнить любую мою просьбу, любое мое желание. Я хочу, чтобы ты верил мне больше, чем самому себе, чтобы самым большим горем для тебя стало мое неудовольствие, а самой большой радостью – моя улыбка. Я хочу…

Иефа закрыла глаза и начала медленно поднимать вверх правую руку, беззвучно шевеля губами. Гоблин следил за ней полыхающим злобой глазом, на его морде было написано яростное желание разорвать полуэльфке горло.

Я хочу стать для тебя самым дорогим существом на свете, дороже матери и отца, дороже детей, дороже всего, что есть у тебя, я хочу, чтобы ты любил меня, я хочу этого потому, что…

Ладонь полуэльфки остановилась на уровне лба пленника, Иефа открыла глаза, поймала ненавидящий взгляд гоблина и произнесла Слово.

В лагере воцарилась тишина. Иефа оглянулась на сопартийцев, словно спрашивая, что делать теперь, но Зулин только недоуменно покачал головой, а Стив нахмурился.

Иефа присела на корточки перед гоблином и вздохнула, не зная с чего начать и чувствуя себя невероятно глупо. Пленник яростно моргнул здоровым глазом. «Я ведь даже не знаю, получилось у меня или нет… - тоскливо подумала полуэльфка. – Эх, Ааронн, Ааронн…»

– Я задам тебе вопрос, - собравшись, наконец, с силами, проговорила она. – Ты должен честно на него ответить, иначе я очень расстроюсь. Понимаешь?

– Да, - бесцветным голосом ответил гоблин.

– Кто приказал тебе следить за нашим лагерем?